все эти дома, а только больницу и архиерейский корпус - в остальных зданиях разместился местный инвалидный дом. А в 1922-м в Глинской были, напомним, четыре храма (не считая храмов Дальнего скита), колокольня и более тридцати зданий. Для того чтобы построить пустынь, потребовалось столетие, чтобы разрушить ее - всего двадцать лет.
Возрождать обитель из руин довелось ее последнему настоятелю - 79-летнему архимандриту Нектарию (Нуждину). После разгрома монастыря Господь уберег его от ареста и расстрела, и он двадцать лет прожил в Путивле, в глубоком затворе, постоянно пребывая в молитве и строгом посте. Отец Нектарий чудом сумел сохранить крохи монастырского имущества, которые и легли в основу «новой» пустыни. Сначала не хватало буквально всего: иконы украшали просто рушниками, литургии совершали в лаптях, ели в лучшем случае вареную свеклу, хлеб пекли по рецепту «на 25 килограммов муки - 6 ведер картошки», не было вина для совершения литургии... Соратников тоже почти не было - иеросхимонах Серафим (Амелин), иеромонах Гордий (Тюшин) да два послушника.
Но весть о возрождении Глинской распространялась быстро, и уже к концу 1942-го в монастыре было 12 насельников, из которых восемь - иноки «старой» пустыни. В их числе был и духовный наставник отца Серафима (Романцова) - отец Аристоклий (Ветер), который незадолго до этого принял постриг в великую схиму с именем Антоний.
Работы в возрождаемом монастыре было много. Нужно было восстановить сохранившиеся здания, придать им благолепный вид, возродить устав по образцу Афонского . В этом настоятелю помогали отец Антоний (Ветер) и другой опытный ветеран, иеросхимонах Никодим (Калиуш). Число братии возрастало - в 1943-м в пустынь пришли архимандрит Антоний (Прохода), иеросхимонах Алексий (Заярный), иеродиакон Нил (Логвинов), монах Аполлинарий (Трупчанинов), рясофорный монах Самуил Конобаев, послушники Андрей Коробов, Самуил Ситник, Антоний Мисник, Симеон Нестеренко, Михаил Петренко. Из 25 человек братии 17 подвизались в пустыни до ее закрытия.
Труды по возрождению обители подорвали здоровье старого настоятеля, и 29 мая 1943 года отец Нектарий (Нуждин) передал руководство монастырем отцу Серафиму (Амелину), возведенному в сан игумена. Когда именно скончался старец Нектарий, неизвестно, но в списке братии, составленном 6 апреля 1944 года, он уже не значится.
Выбор отца Нектария оказался чрезвычайно удачным. Серафим (Амелин), подвизавшийся в Глинской с 1893 года, глубоко почитался братией как многоопытный в духовной брани монах. С одним его появлением везде водворялись мир и спокойствие. Смиренный, молчаливый, исполненный любви, он, даже находясь в своей келии, знал, что и как происходит в монастыре. Каждый день он обходил все послушания, но видеть его было дано только духоносным старцам - старые монахи кланялись, а на недоуменные вопросы молодых отвечали: «Отец настоятель пошел».
О силе духа этого старца вспоминала Г. Н. Пыльнева: «О. С. рафим-настоятель, всегда спокойный, молчаливый, показывал нам альбом с фотографиями дореволюционной Глинской пустыни. Я решилась и спросила, что помогало ему переносить боль при виде разрухи. Он спокойно и кротко сказал: “Воля Божия”. О. С. рафим был живым примером того, что без гулких соборов и благоустроенных внешне обителей жить духовной жизнью можно, а без духовной жизни - внешнее благолепие обители -ничтожно».
В передаче архиепископа Михея (Архарова) сохранился такой диалог между старцами. О. Серафим (Романцов), восхищенный смирением о. Серафима (Амелина), заметил:
- Батюшка, какое у Вас дивное смирение!
- Поверь, отец Серафим, мне за него не будет никакой награды, потому что оно от природы, естественное, а не выработанное в борьбе с собою, - отозвался настоятель...
К этому времени положение монастыря вновь изменилось
- в июле 1943 года нацистские оккупанты были изгнаны с украинской земли Красной армией. Братия опасалась, что открытый германской администрацией монастырь будет вновь упразднен, как в 1922-м. Но этого не произошло. Причиной была опять-таки государственная политика -население вновь освобождаемых территорий привыкло к действующим храмам и монастырям, и их ликвидация могла бы вызвать сильное недовольство в народе. Так Глинская пустынь продолжила свое существование.
В последние военные и первые послевоенные годы быт монастыря был не просто трудным, а отчаянно тяжелым. Сосновский сельсовет выделил обители только пять гектаров «земли», а на самом деле - болота, где с трудом сумели разбить огород. Из скота - одна лошадь, три коровы, три теленка и подтелка. Свечи делали сами из воска, который приносили местные крестьяне, берегли каждый огарок. Одеяния тоже шили сами - из холстины, подаренной местными, и красили сами, причем качественного черного цвета добиться никак не удавалось: одеяния получались то темно-серыми, то синими... Налогами пустынь обложили огромными. Натуральный и денежный налог с земельного участка, налог с урожая, подоходный, хозяйственный, отчисления в Сосновский сельсовет, покупка лотерейных билетов, займы. Всего 67 тысяч рублей в год. Только в сентябре 1943-го - феврале 1944-го пустынь сдала государству 50 тысяч рублей плюс 180 пудов хлеба, 30 центнеров ржи и 50 метров полотна. В фонд Красной армии передали 200 пудов зерна и 225 метров холста. Кроме того, братия пустыни была обязана чистить лес, собирать лекарственные растения (за это разрешалось собирать сучья и корчевать пни), помогать колхозу в уборке урожая. А когда уборка закончилась, никакой справки о выполненной работе колхоз не выдал.
Понемногу положение начало меняться только с весны 1947 года. Тогда Шалыгинский райсовет выделил пустыни еще десять гектаров земли, на которой удалось посеять овес, просо, ячмень, кукурузу и фасоль. Увеличилось число обитателей скотного двора - две лошади, два вола, три коровы, бык, три теленка. Обзавелись небольшой пасекой. И, главное, возвращались в обитель ее сыновья, разбросанные судьбой по всему Союзу. Если в 1944 году в обители было 37 насельников (17 монахов и 20 послушников), то в 1945-м - 51, а в 1950-м - 56.
...Получив от о. Серафима (Амелина) весточку о возрождении пустыни, отец Серафим, не мешкая, отправился на прием к владыке Гурию. И, конечно, епископ не стал препятствовать переводу иеромонаха в родную для него обитель. Снова длинное путешествие через всю страну - из Ташкента в Москву, а оттуда, с Киевского вокзала, - до Глухова. Стоял снежный, морозный день 30 декабря 1947 года, когда отец Серафим (Романцов) наконец достиг стен Глинской обители.
Из описания появления в монастыре отца Андроника (Лукаша), который вернулся в Глинскую после пяти лет лагерей чуть позже, 28 сентября 1948-го, можно понять, что каждому возвращавшемуся братия устраивала торжественную встречу с иконой Божией Матери. Наверняка такая встреча ожидала и отца Серафима. Отец настоятель и братия не скрывали слез радости, приветствуя собрата. Ведь о нем долгое время не было никаких сведений, многие
