считали его пропавшим без вести в военные годы.
А сам усталый от долгой дороги 62-летний иеромонах с волнением разглядывал то, что уцелело от его обители после лихолетья. Только два двухэтажных здания -архиерейский корпус и больница. От прочих - только груды камней. Нижние этажи уцелевших зданий -кирпичные, а верхние - деревянные, утепленные кирпичом. Второй этаж больницы занимали храм и келии, первый этаж - кухня, трапезная, сапожная, столярная и бондарная мастерские. В архиерейском корпусе - келии, просфорня и пекарня. Места на всех не хватало, монахи ютились по трое - пятеро в одной келии. А богослужебные предметы и облачения в буквальном смысле слова считали по пальцам: один потир, одна лжица, одна кадильница, семь лампад, шесть подсвечников, три стихаря, тринадцать подризников.
Но, невзирая на тяжесть бытовых условий, жизнь в Глинской пустыни была наполнена высоким духовным горением. По будням в четыре часа утра братия вставала на молитву. После вычитывания утреннего правила следовали полунощница и утреня, которая продолжалась до половины восьмого. На ней присутствовали все без исключения насельники. После акафиста Спасителю (по субботам - акафиста Божией Матери) совершалась Божественная литургия, на которой оставались мантийные монахи, прочие расходились по послушаниям. Все службы в монастыре совершались по древнему уставу, без сокращений.
С 11 часов - требы, а с полудня до часу - обед. Он состоял из заправленного крупой картофельного супа или борща, каши и компота. Рыбу готовили раз в год (брали соленого судака и варили из него суп), хлеб ели черный (белый -очень редко, и не больше куска на человека); молоко, получаемое от коров, сдавали государству, а сами пили молоко дважды в год - на Рождество Христово и Пасху. Пищу готовили на дровах и торфе - газ и электричество в монастырь не проводили. Если был пост, то в его первую неделю старцы обители не ели вообще ничего, а молодые монахи и послушники не ели вареного.
После обеда до 16 часов продолжались послушания. Монахи трудились на кухне, в просфорне, пекарне, в трех мастерских, прачечной, кузнице, библиотеке, канцелярии, на огороде, на скотном дворе... Несмотря на то, что две трети тогдашних насельников обители были старше шестидесяти лет, все работы выполняли сами, не привлекая помощников со стороны.
С 16 до 17 часов совершалась вечерня. Ужина в монастыре не было. В 18 часов - повечерие, читали каноны Спасителю, Божией Матери, Ангелу Хранителю, молитвы на сон грядущий. Окончив повечерие, монахи прощались друг с другом и расходились по келиям . Разговоры и встречи в это время исключались, все были заняты вечерним правилом, которое назначалось старцем, - чтением Евангелия, Апостола, Псалтири и пятисотницей с земными и поясными поклонами. В два часа ночи перед утреней насельники обители вставали на келейную молитву... И так каждый день.
Благодаря мудрому руководству настоятеля Серафима (Амелина) пустынь уже в конце 1940-х годов полностью возродила свои старческие традиции. Общим почитанием пользовались в то время старцы архимандриты Тихон (Беляев), Артемий (Миньковский), Антоний (Прохода), иеросхимонахи Иов (Полхов), Петр (Дробязка), Мелетий (Шечко), Алексий (Заярный).
Отец Серафим сразу же включился в жизнь монастыря. В 1948 году, когда архимандрит Антоний (Прохода) по старости был освобожден от должности братского духовника, его место занял именно отец Серафим. Уже одно это свидетельствовало о том, каким огромным авторитетом пользовался старец. Постепенно именно отец Серафим-духовник, отец Серафим-настоятель и назначенный в 1949м благочинным обители отец Андроник (Лукаш) составили «великую троицу» Глинских старцев 1950-х, гармонично дополнявшую друг друга своими духовными дарованиями. Особенно теплые отношения у отца Серафима были с отцом Андроником - они исповедовались друг у друга. Отец Серафим говорил об отце Андронике, что у них «одна душа».
В 1948 году местом проживания для отца Серафима стал так называемый «угловой столп» рядом с архиерейским корпусом - третье здание, которое смогли «выбить» для монастыря у райисполкома. Это была круглая каменная башня, где раньше помещалась часовня. Теперь же на первом и втором ее этаже устроили по одной келии; на втором этаже разместился отец Серафим, а на первом - его помощник отец Михаил (Петренко). Келия старца была размерами три на три метра. Из обстановки - кровать, стол, два стула, умывальник в углу, полочка и иконостас.
Обычно на лавочке у входа в башню и на ступеньках скрипучей винтовой лестницы, ведущей на второй этаж, сидели паломники. Отец Серафим встречал каждого приезжающего в монастырь, определял, где кому жить, и, как правило, давал приезжему три дня на то, чтобы войти в ритм жизни обители, помолиться и с нужным настроением подойти к исповеди и причастию. Но многие ехали именно к нему: посоветоваться, поделиться горестями, услышать доброе, единственно нужное слово. И обязательно находили его у старца Серафима- духовника...
Сохранилось множество фотографий, запечатлевших отца Серафима в преклонном возрасте. На них - не очень высокий, сутулый, крепко сбитый человек с глубоко запавшими глазами на простом крестьянском лице, обрамленном длинной бородой с проседью. Воочию видны глубокое спокойствие, мудрость, смирение. Именно таким и был старец Серафим. Он никогда не говорил с людьми долго, да и вообще старался не столько говорить, сколько отвечать на заданные ему вопросы, желательно - краткие и конкретные. Причем отвечал тоже кратко и определенно: это - так, это - вот так. Если человек начинал возражать, подталкивать старца к ответу, нужному ему самому, отец Серафим никогда не спорил, отвечая: «Поступай как знаешь». В богословские рассуждения он не вступал, ссылаясь на свою «простоту», любил говорить: «В Иисусовой молитве заключена вся философия мира». Налагая на людей послушания, всегда соотносил их с духовными и физическими силами человека, никогда не нагружая его непосильной ношей. Если у него спрашивали, сколько молиться ночью, он отвечал:
- Когда надо ночью встать, помолись немножко и ложись. Отдыхать тоже нужно, а то днем сил не хватит.
Другой женщине, спросившей у него, можно ли читать утреннее правило по дороге на работу, он ответил:
- Утром прочти «Во имя Отца и Сына и Святого Духа», если успеешь, еще «Отче наш.» и «Царю Небесный.», а остальное можно прочитать и по дороге.
Серьезно и строго духовник подходил к вопросу благословения на брак. Отдельно предупреждал, чтобы никогда и ни при каких обстоятельствах не делали аборт. А одной московской студентке сказал:
- Ты ребят не бойся. Они если видят, что девушка серьезно себя ведет, будут сдерживаться. Девчонки в этом отношении хуже. Они среди своих такое порасскажут, что слушать стыдно, а им - ничего.
«Это был духовник опытнейший, знаток всех
