— Прошу ключ от сундука.
— Потерян, — не подымая головы, бросил Семенов.
— Взломать! — распорядился Прокопьев.
— Эй, ты, сексотка, отдай ключи, — со злобой швырнул слова Семенов. Жена передала связку ключей.
Открыли массивную крышку доверху наполненного разными товарами сундука. Шафиков едва успевал вносить в протокол наименования вещей. Две «москвички», семь пар женской модельной обуви, пять отрезов шерсти, вельвет, драп…
Из спальни перешли в просторную комнату. Прокопьев долго смотрел на разостланный под ногами ковер.
— Вписывай и этот, — распорядился он. Когда убрали ковер, Прокопьев присел на корточки.
Подошел Шафиков.
— Щель свежая.
Семенов заерзал на стуле.
— Хозяйка, принесите топор, — сказал Шафиков и попросил понятого пройти вместе с нею.
С большими усилиями вскрыли половицу. Затхлый запах сырости ударил в нос.
— Давай, Федя, — кивнул головой Прокопьев. Шафиков посветил фонариком в темную пасть подпола и спустился.
— Принимайте! — вскоре донеслось из-под пола. Мешок, второй, картонная коробка. Осмотрели. В одном мешке — вельвет, в другом — рулон шерсти. В коробке — карманные часы.
— Где ружье, Семенов?
Семенов скривил рот:
— Какое ружье?
— Охотничье. Из которого стреляли в Бобровском совхозе. Чье оно? Ваше или Далиева? А может быть, Харченко?
Вопрос не на шутку встревожил Семенова. Он вдруг размяк, втянул стриженую голову в плечи, задумался. За перегородкой на кухне все громче плакала жена.
— Ружье на вешалке под плащом.
Потом добавил: — Заряжено картечью.
VIХарченко, задержанный в Калкамане, признался первым. На очной ставке с Семеновым, в момент, когда оперуполномоченный отвлекся, Харченко с диким воплем сорвался с места и сильным ударом сапога в один миг сбил Семенова на пол.
— Ты, подлюга, посадил меня! — захлебываясь, ревел он. — Ты ограбил Кызыл-Каганский магазин. Ты!
К «бобровскому делу» вскоре прибавилось еще три объемистых тома по другим кражам.
Харченко рассказал все подробности ограбления. Но скрыл фамилию третьего соучастника, шофера…
Обыск на квартире Далиева ничего пока не давал. Изъятое трехствольное охотничье ружье, как утверждал Далиев, принадлежит не ему, он принял его на хранение в конце апреля, то есть после ограбления магазина, от брата, отбывающего наказание.
Что касается двойного километража и сдачи груза только восьмого марта, он пояснил, что в соседних совхозах искал запчасти и представил справку, что седьмого марта в одном совхозе ремонтировал свою автомашину. К справке приложил список деталей, заимствованных им в тот рейс. Поэтому он и сдал груз только 8 марта.
Правда, оперативники не принимали всерьез доводы Далиева, но в санкции на его арест было отказано. Связь в Семеновым пока что нельзя рассматривать как доказательство соучастия в грабеже.
Прокопьев направил на баллистическую экспертизу ружье и заряженные патроны, изъятые у Далиева, а также гильзы с места происшествия.
Вскоре пришли результаты экспертизы:
«Четыре исследуемых гильзы, обнаруженные на месте ограбления магазина в совхозе «Бобровском», расстреляны из охотничьего ружья, изъятого у Далиева Ю. Ш.»
…На второй день после ареста Далиев был вызван на допрос. Прокопьев, просматривая за отдельным столом блокнотные записи, казалось, не имел никакого дела к допросу, который вел опытный следователь.
Далиеву двадцать восемь лет. Подтянутый. Цепкие темно-карие глаза. Нос орлиный, длинная шея и на ней — выпирающий кадык. Губы тонкие, бледные.
— Расскажите подробней, как вы провели день седьмого марта, — обратился к Далиеву следователь.
Далиев говорил без запинки. Он привел десятки фамилий людей, с которыми встречался, как доставал запасные части, где спал ночью, в каком селе, как рано утром, устранив неисправности, ехал в рейс.
— Непонятно, Далиев, как же могло случиться, что вы разъезжали на неисправной машине в поисках запасных частей?
На несколько секунд Далиев приумолк, потом ответил:
— Ездить было можно. Масло гнало из картера.
— А почему на неисправной машине выехали из гаража?
— Не заметил.
— А может быть, спешили в другое место?
Неподвижные глаза Далиева сузились. Вмешался Прокопьев:
— Вы начните лучше с того, как в ночь на 8 марта остановились с грузом в Комсомольском поселке, там вас видели.
Видели? В глазах Далиева потемнело. Прокопьев, поднявшись из-за стола, крупными шагами стал ходить по кабинету.
— Ждем, Далиев.
— Послушаю сначала вас, гражданин начальник. — Кривая, дрожащая улыбка расплылась на лице Далиева.
— Можно и так. Нам известно, что седьмого марта, примерно в полдень, вы погрузили на свою машину сухой асфальт в брикетах и вместе с другими шестью машинами выехали в сторону Качир. Не доезжая моста, в районе элеватора, вы свернули в Комсомольский поселок и загнали машину во двор знакомого вам шофера. Там скинули груз. Машину оставили и пешком направились к Семенову. Вскоре на такси приехал Харченко.
— Не докажете! — крикнул Далиев.
— Докажем, — невозмутимо ответил Прокопьев, доставая из кармана блокнот. — Слушайте дальше. До пяти часов вечера вы пьянствовали. Вы пили мало. Это нам тоже известно. Мелочь? Допустим. Выехали в седьмом. Вы за рулем. В десятом часу прибыли в Бобровский совхоз. Зашли на квартиру к Николаеву, вашему соучастнику по другим кражам. Кстати, он арестован. Николаев на «дело» с вами не пошел…
— На хитрость берете? — перебил Далиев.
— Можно вас ознакомить с протоколом допроса Семенова.
— Ознакомить! На чужой рот пуговицы не нашьешь.
— Вы распили литр водки и в первом часу ночи взяли ружья, лом и поехали в сторону магазина. Не доезжая до магазина, Семенов и Харченко вышли из кабины и пошли пешком, вы, Далиев, остались у машины с заданием сорвать провода. Когда погас свет, Семенов обезоружил сторожа и помог Харченко взломать запоры магазина. Потом Харченко прибежал за вами. В руках у него было ваше, заметьте, ваше ружье. Он сел в кабину. В вас начали стрелять. Вы ответили тем же. Примерно за три часа доехали до Павлодара. Товары оставили на квартире Семенова. У него безопасно. Потом, загрузив машину сухим асфальтом, рано утром 8 марта выехали оттуда. Вот почему у вас получился двойной рейс.
В окнах синевою хмурилась ночь. Где-то глухим ударами бухал первый гром. Прокопьев подошел к открытой форточке, вдохнул полной грудью прохладный воздух.
