На детские души посещение московских религиозных святынь производило большое впечатление. «Было принято сейчас же по прибытии совершать поклонение мощам; один из постоянно там молящихся пяти монахов поднимал крышку гроба»757.
Тем не менее дочь Николая I – Ольга Николаевна оценивала характер религиозного воспитания царских детей как достаточно формальный. Она объясняла это так: «Нас окружали воспитатели-протестанты, которым едва были знакомы наш язык и наша церковь»758. Однако следует отметить, что воспитательный процесс в царской семье предусматривал существенную разницу в подготовке цесаревича и его сестер. Дело в том что по сложившейся практике дочери российских императоров рано или поздно становились супругами протестантов. Возможно, поэтому их приобщение к православной религии и носило несколько формальный характер.
Николай I очень много сделал для того, чтобы изменить религиозную жизнь российского императорского двора, но надо признать, что ему так и не удалось переломить формальное отношение к православным канонам в придворно-аристократической среде. Пышные богослужения в дворцовых домовых храмах по своей сути являлись только необходимой частью столь же пышных дворцовых церемоний. В них не было самого главного – искренней веры. Фактически придворные религиозные службы носили характер светских церемоний.
Личный авторитет императора и его религиозность, безусловно, дисциплинировали присутствовавших в Большой церкви Зимнего дворца. Как упоминала А. Ф. Тютчева, «все стояли прямо и вытянувшись», и «члены императорского дома… держали себя в церкви примерно»759. Отсутствие на церковной службе или опоздания вызывали немедленную суровую реакцию Николая Павловича. Например, в апреле 1834 г. камер-юнкер А. С. Пушкин нарушил этикет, не явившись в придворную церковь «ни к вечерне в субботу, ни к обедне в Вербное воскресенье». После этого он немедленно получил приказ явиться для объяснений. Сам поэт писал: «Однако ж я не поехал на головомытье, а написал изъяснение»760.
Тем не менее и при грозном императоре во время длинных служб великие князья периодически умудрялись выскакивать из церкви «перекурить» на церковную лестницу. Поэтому 28 апреля 1847 г. был издан высочайший указ, в котором категорически запрещалось употребление «табаку в церквах во время отправления службы». После смерти императора Николая I весь этот порядок был очень скоро нарушен: «Каждый мог запаздывать, пропускать службу по желанию, не будучи обязан никому отдавать отчета»761.
Конечно, Николай Павлович периодически исповедовался у своего духовника. Н. В. Музовского, как уже упоминалось выше, он «получил» от матери и старшего брата Александра I, память о котором Николай Павлович глубоко чтил. Однако облик и личные качества Музовского, видимо, претили Николаю I. Об этом косвенно свидетельствуют его слова, произнесенные в 1848 г., после назначения Бажанова на место умершего Музовского. После первой исповеди у нового духовника Николай I сказал семейству, что «первый раз в жизни исповедовался». Сам Бажанов писал, что не знает, что эти слова означают, но предположил, что «государь не исповедовал своих грехов перед духовниками, и духовники не предлагали ему вопросов, а прочитывали только молитвы пред исповедью и после исповеди»762.
О личностных предпочтениях Николая I свидетельствует и то, что в 1841 г. именно Бажанову, а не Музовскому было поручено приобщить будущую императрицу Марию Александровну к таинствам православной церкви. Императрица Александра Федоровна, невольно сравнивая происходящее, отмечала: «Конфирмация моей невестки, цесаревны, совершалась совершенно при иных условиях: она нашла здесь прекрасного священника, который объяснил ей слово за словом все догматы и обряды нашей церкви…»763 Тем не менее в завещании, составленном Николаем Павловичем в 1844 г., «отдельным пунктом» выражена благодарность «отцу-духовнику» Музовскому «за его верную долговременную службу; душевно его почитав»764. Мы можем предположить, что Музовский изначально не устраивал царя, но снять его с должности означало пойти против воли Александра I, память которого чтил Николай I. В результате лишь после смерти Музовского в 1848 г. Бажанов стал духовником не только цесаревича Александра Николаевича, но и Николая I.
Современники неоднократно отмечали глубокую личную православную религиозность Николая I. Современница императора графиня А. Д. Блудова писала: «Николай Павлович – самый православный государь из царствующих над нами со времен Федора Алексеевича»765. В этом контексте особенно весомо звучит фраза Николая I, которую он произнес в ходе своей предсмертной беседы с Бажановым о вере: «Я не богослов; верую по-мужицки»766. И эта твердая мужицкая православность добавляет важный штрих к облику самодержца Николая I.
Отношение Александра II к религии не выходило за общепринятые рамки его круга. Он был, конечно, верующим человеком, выполнявшим все обязательные обряды православной церкви. Однако его религиозность была сродни религиозности Александра I – формальная вера, но без глубокого чувства. В отличие от отца к нарушениям дисциплины во время церковных служб он относился совершенно спокойно. Александр II не любил Москву, не любил когда ему напоминали, что он родился в Чудовом монастыре древней столицы. Он был «западником» и куда лучше чувствовал себя где-нибудь в Эмсе и вообще в Пруссии…767
В семье Александра II основным носителем православной религиозности была, как ни странно, императрица Мария Александровна. Бедная немецкая принцесса, ставшая цесаревной, а затем и императрицей, всем сердцем восприняла православные каноны. По свидетельству воспитательницы царских детей А. Ф. Тютчевой, «душа великой княгини была из тех, которые принадлежат монастырю»768.
В начале 1850-х гг. внуки Николая I начали последовательно включаться в систему религиозного образования. Для старшего сына цесаревича Александра – великого князя Николая Александровича уроки Закона Божиего начались со 2 ноября 1850 г. Эти уроки вел Бажанов, которого утвердили в должности 20 января 1851 г. с оплатой в 285 рублей в год. Столько же он получал за преподавание всем остальным детям цесаревича. В начале 1851 г., когда великому князю Николаю Александровичу шел восьмой год, Бажанов стал готовить мальчика к первой исповеди и Великому посту769. В 1853 г. Бажанов готовил к первой исповеди уже восьмилетнего великого князя Александра Александровича, будущего Александра III770.
Следует заметить, что кандидатура Бажанова в качестве учителя Закона Божиего при детях Александра II не была бесспорной. Императрица Мария Александровна хотела сама подобрать законоучителя для своего старшего сына, даже пойдя против традиций. Поэтому в начале 1850-х гг. в качестве возможной кандидатуры законоучителя рассматривался духовник Ольги Николаевны, принцессы Вюртембергской, – протоирей И. И. Базаров. Главной причиной такого решения являлось то, что Бажанов был загружен многочисленными должностями и детям мог уделять только малую толику своего внимания. А императрице требовалось все время духовника. Она писала Ольге Николаевне о Базарове: «…мы примем его с распростертыми объятиями. Но если в него запала хоть малейшая доля протестантизма, то мы не поймем друг друга. Я очень дорожу учебною частью (которой, увы, пренебрегает Бажанов). я еще ничего не говорила Бажанову до получения ответа. Полагаю, что он сам поймет, что у него не хватает на это времени. не слишком ли он мягок? Но для детей мне прежде всего нужна сердечность»771. Однако по ряду причин вариант с Базаровым не прошел, и преподавание осталось за Бажановым, которого цари «глубоко уважали как своего многолетнего духовника, не пожелали оскорбить или просто даже огорчить»772.
