высказываниями. Все это еще во мне. И по сей день я знаю, что здесь многое можно исправить. Но, в конце концов, если у меня нет ни обиды, ни ненависти к Малкольму, так с какой стати я должен испытывать это по отношению к ним?
В мае 1986 г. на концерте в Брикстонской академии собралась банда из 100–150 человек, которые заявились туда, чтобы уничтожать. Эти идиоты почему-то решили, что я – Враг. Они плевались и швыряли бутылки; мимо наших ушей со свистом проносилась всякая дрянь! Некоторые из них постоянно пытались пробраться на сцену или взобраться на колонки, стоявшие в левом ее углу. Вышибалы, похоже, не были должным образом организованы, или, возможно, их просто не хватало. Что-то пошло абсолютно не так. Вечер напоминал непрекращающееся сражение. Все, что я мог слышать, это «Ты – блядь!» и «Продался!», свист и вопли – что угодно. То дерьмо, которое они прочли в газетах, – что я продался, когда создал PiL, когда записал альбом с чертовыми снобскими музыкантами, что я больше не панк.
В здании и за его пределами царила мрачная, жуткая атмосфера. Я слышал, что перед шоу произошло несколько ограблений. «Брикстон» в те дни был опасным местечком. Местные считали обычного посетителя концерта легкой добычей. Внутри заведения неприятности казались срежиссированными. Все это было полной херней, злой и мерзкой, но это показывает, как легко СМИ могут манипулировать сознанием людей, рассказывая им всякую чушь. С тех пор как я закончил «Альбом», все складывалось совсем нелегко – мне пришлось очень быстро собрать группу для концертных выступлений, пока шел процесс с «Пистолз». Теперь жизнь становилась еще хуже из-за этих однопроцентных, назовем их так, которые бездумно проглотили подброшенные СМИ домыслы, добавив к ним свои собственные. Откровенно говоря, для меня между ними и правительственными ищейками нет вообще никакой разницы.
Было ужасно обидно, потому что мы предлагали толпе нечто замечательное, реально выводя PiL на новый уровень, и подавляющее большинство зрителей нас полностью поддержали, откликнувшись на позитивную энергию, которая исходила от «Rise» и «Альбома». Именно та однопроцентная клика – этакие скороспелые панки-сквоттеры – ополчилась против нас не на жизнь, а на смерть. Новое поколение, которое все неправильно поняло. Они и создали ту жуткую ситуацию. Вышибалы, дежурившие в тот вечер в «Брикстоне», были в основном из местных. Я как-то не слишком впечатлился их работой, но некоторые из них были, в общем, неплохие ребята. Один из них, с которым я случайно заговорил, потому что он был болельщиком «Арсенала», сказал мне: «Послушай, Джон, они тоже плюются и швыряются в нас вещами, что ты хочешь, чтобы мы сделали?» Мой ответ был: «Только не проломите никому голову!»
С этим очень трудно справиться. А ведь я должен был еще и заниматься своим делом. В таких ситуациях ты легко можешь оказаться ответственным за начало беспорядков. Но, право же, – какая ненависть! Их цель не вызывала сомнений: «Порвем Джонни Роттена! Кем он себя возомнил?» На что я отвечал: «Вы делаете работу правительства, уебки! Тем лучше, меня этим не остановишь!» Но когда дело дошло до того, что моя группа реально обеспокоилась перспективой получения серьезных травм, признаю, в этом отношении я был с ними согласен. Что ж, пойдем другим путем.
На площадке царил полный хаос, никто ничего не слушал. Единственным возможным ответом было остановить выступление. Группа удалилась, и я сказал: «Мы не вернемся, пока это не прекратится. Вам хорошо известно, кто вы есть на самом деле, – просто перестаньте! И если вы знаете, кто они, укажите на них, и мы их остановим». Последовала большая драка, и несколько человек было выброшено из зала.
PiL на тот момент были далеко впереди этих людей. Какая жалость. И все же мы были хороши! Очень неприятно, поскольку мы реально очень долго настраивались на концерт и реально стоили тех денег, которые за нас заплатили, плюс мы старались держать цены на билеты как можно ниже. Поступив так, мы допустили на концерт всяких шавок, ревнивых, абсолютно бездарных, с низменными вкусами. Это как «ведро с крабами» – хорошее старое выражение, которое сюда очень подходит. Они тянут вас вниз, на свой уровень, потому что у них нет ответа. Никакого сочувствия. Сугубо британское отношение к успеху – ненависть к любому из собственных достижений.
Конечно, в этой ситуации моей новой группе оказалось нелегко – так себе панковская «ответочка». И ничто из произошедшего не шло на пользу главной теме, стоявшей на повестке дня, – начать все сначала. И в самом деле, скажу я вам, очень непросто было собрать новый состав. На сей раз нам было не обойтись объявлением в газете – я думал о новой группе в контексте звучания, поиска родственных душ, людей, которые реально смогли бы между собой поладить. Людей, которых ты встречаешь за кулисами, ребят из других групп, тех, с кем ты общаешься, тех, с кем ты ладишь, – они остаются в твоем сознании.
Итак, после выпуска «Альбома» я вернулся в Лондон и нашел там Джона Макгиоха [329]. Он был гитаристом в Magazine, и я являлся его большим поклонником. Разве поспоришь, что он великолепно выступал в Siouxsie and the Banshees? Так что мы самым замечательным образом нашли друг друга; да и к тому времени были уже очень хорошими друзьями. К сожалению, Джон скончался в 2004 г., но общаться с ним всегда было весело. Его настрой был таков: «Где бар?» Он начинал с двойного мартини, и ему было все равно, взболтать его или смешивать, и так далее, и так далее. Джон мог быть трудным человеком – настоящий шотландец, – и у него случалось много внутренних эмоциональных срывов, но я не возражаю работать с трудными людьми, если у них есть талант.
Джон всегда будет значить для меня неописуемо много – просто превосходные навыки игры на гитаре, и совершенно в ином стиле, отличающемся от того, с чем я обычно сталкивался. Я привык к ритмичным стилям и способам исполнения. У Джона же была более мелодичная манера, с периодически вплетавшимися джазовыми аккордами. И работать с ним оказалось потрясающе приятно.
Брюса Смита [330] я знал почти всю жизнь, реально. Я впервые встретился с ним на концерте, где он выступал вместе со своей первой группой, The Pop Group [331], и по какой-то странной причине мы, «Пистолзы», решили, будто они нам угрожают. Они же думали, что им угрожаем мы, и пребывали в ужасе – но их-то там около семнадцати человек! Позднее Брюс играл на барабане в The Slits. Он прошел подготовку регги-барабанщика, участвовал
