Но справедливо ли называть доктора Леннрота автором «Калевалы»?
Эпос или литература?
«С сумкою за плечами, в которой были сложены его бумаги, с трубкой в зубах и флейтой, торчавшей из-за петлицы, двигался неведомый доктор, опираясь на палку. Ни дремучие леса, ни быстрые реки, ни болотная топь – ничто не могло его удержать…»
Еще будучи студентом-медиком, Леннрот предпринял свою первую экспедицию в глубь финской Карелии. Ее результатом стал сборник «Кантеле», куда вошли лучшие записанные и обработанные им песни. Следующие путешествия, в которых Леннрот обошел «все местности, где еще поют руны», и особенно русскую часть Карелии, принесли материал, достаточный для издания нескольких подобных сборников. Но их издание не отвечало конечному замыслу ученого – разрозненные, механически соединенные, они не создавали целостного представления об истории и традиции народа и были интересны лишь специалистам и немногим энтузиастам, влюбленным в финскую старину. Нужен был следующий шаг.
По свидетельству очевидцев, Леннрот часто в дневниках и письмах обращался к Гомеру: смелая и, казалось, невероятная мысль – самому создать эпос, подобный «Илиаде» или «Одиссее», – не покидала ученого. Его дерзкая на первый взгляд мечта в случае успеха грозила перерасти в научную сенсацию, стать культурным событием, способным изменить историю целого народа, как изменили в свое время судьбу Греции произведения слепого поэта. Но без дерзновения подобные дела не совершаются – как метко заметил один из исследователей эпоса: «Только два человека в XIX веке поверили в Гомера так, что их жизнь обрела смысл и бессмертие. Леннрот создал “Калевалу“, Шлиман нашел Трою».
Даже название эпоса родилось не без помощи Гомера. Не последнюю роль сыграло то обстоятельство, что для Леннрота слова «Калевала» и «Илиада» перекликались и по форме, и по содержанию. Суффикс «ла» в финском языке используется для обозначения местности; и хотя большая часть действия эпоса происходит за пределами «земли Калевы», Леннрота это нисколько не смущало, ведь «и греки называли часть своих песен Илиадой, хотя не все происходило в окрестностях Илиона». Поистине, если уж следовать каким-то образцам прошлого, то самым лучшим!
Чтобы преодолеть пропасть между необработанным фольклорным материалом, привезенным из экспедиций, и мечтой о большой эпической поэме со множеством героев, переплетением сюжетных линий и ясной логикой повествования, Леннроту пришлось ни много ни мало самому стать профессиональным рунопевцем. Он по-своему, заново «пропел» все песни, причем зачастую превосходя в мастерстве народных сказителей своего времени. Он с удовольствием сочинял новые строки, подражая народному стилю, и даже писал письма друзьям «калевальским» размером. Обладая феноменальной памятью, Леннрот знал наизусть практически все записанные в экспедициях песни, коих к 1847 году набралось уже более 130 тысяч строк. Окончательный вариант «Калевалы» появился на свет в 1849 году и содержал 22 795 строк песен, разбитых на 50 рун.
Вопрос, является ли «Калевала» народным эпосом или это произведение самого Леннрота, похоже, так и останется нерешенным. С одной стороны, ученые насчитали в «Калевале» всего лишь три процента «авторских» строк, а с другой – они же утверждают, что в эпосе нет и десяти строк кряду, которые не были бы изменены и творчески переработаны Леннротом. Сохраняя чистоту и красоту древней традиции, ученый расставил в тексте некоторые акценты, изначально не свойственные народной поэзии. Так, например, возникло противостояние двух миров, светлого и темного, Калевы и Похьелы, за право обладать волшебной мельницей Сампо.
А не так ли творил и Гомер? Не греческие ли «руны» собрал и пересказал гениальный поэт? Хотя какая разница – подобные сомнения вряд ли способны поколебать магическую силу воздействия обоих эпосов и дискредитировать их создателей.
Миф или история?
Многие поколения исследователей, читая «Калевалу», пытались привязать ее сюжет к конкретным историческим событиям, и в основном безуспешно. Ни версия о похождениях «финских викингов», ни вариант описания «эволюции родовой общины» не выдерживают критики. Действие «Калевалы», скорее, носит вневременной характер, это рассказ о прошлых временах, о древнейшей праистории карело-финского народа.
В последней 50-й руне поется о том, как дева Марьятта рождает невинного младенца, которому предначертано быть королем Калевалы, а главный герой – «старый, верный Вяйнямейнен» уплывает на медном челне, понимая, что настают новые времена и ему пора уходить. В этом сюжете легко читается рассказ о рождении Христа, а в «новых временах» угадывается христианская эра в истории северных народов. Но если конец эпоса связан с наступлением новой эры, то предыдущие 49 рун отсылают нас к более древним временам – к самым истокам существования человечества. Неслучайно «Калевала», как, впрочем, и священные истории других народов, начинается с мифа о сотворении мира.
Но кто же тогда эти славные герои, воспетые в эпосе? Сказания о «сынах Калевы» рассеяны по Финляндии, Эстонии, хорошо они знакомы и жителям русской Карелии. Так, имя богатыря Колыван со временем перешло из финских сказаний и в наши северные былины. В этих преданиях речь всегда идет о мифических великанах, наделенных непомерной силой, которые могли передвигать скалы и были «первыми строителями каменных церквей».
Интересна еще одна особенность этих персонажей: герои «Калевалы» сражаются не столько физическим оружием, сколько силой магических заклинаний, а места, где происходят события эпоса, Карелия и Лапландия, вплоть до наших дней почитались в России как земли шаманов, магов и волшебников.
О каких великанах, владевших тайными знаниями и заселявшими север Европы, идет речь в «Калевале»? Это – тема отдельного разговора, тем более что подобные рассказы не редкость в устной традиции многих народов. Что кроется за распространенным мифологическим сюжетом? Не содержит ли «Калевала» воспоминаний о важных событиях нашего прошлого? Тем более что в традиционном обществе миф не игра воображения, а способ проживания священной истории народа.
«Мифы», рассказанные Гомером, открыли новую главу в книге истории человечества: с троянских войн, описанных в «Илиаде», принято вести отсчет европейской цивилизации, а сюжет о странствиях Одиссея давно уже стал частью европейского мировоззрения. Какую интересную историю скрывают «мифы», записанные Леннротом, покажет время. «Калевала» ждет своих «шлиманов», и кто знает, может, пророческими окажутся слова, которыми Леннрот оканчивает «Калевалу»:
