Авиационные заводы, эвакуированные из западных районов страны на Урал и в Сибирь, не могли сразу заняться модификацией машины. В условиях фронта летчики и инженеры сами пытались усовершенствовать штурмовик. Инициатором этого в нашем полку стал мой первый командир звена лейтенант Анатолий Николаевич Васильев.
Он был из тех людей, которые стараются сделать больше, чем требуют от него служебные обязанности. Васильев понимал, что проблема, связанная с модификацией самолета, не решится сама собой. И летчик старался доказать специалистам, что нам нужен двухместный Ил-2.
Как-то он сказал об этом заезжему инженеру из штаба армии. Но тот, видимо, сухарь по натуре, холодно отмахнулся от разговора. Что-то промямлил невнятное, а потом, перейдя на официальный тон, с ухмылочкой спросил:
- Может быть, вы боитесь летать на одноместном штурмовике?
Это, как говорят боксеры, был запрещенный прием - совершенно неприменимый в творческой дискуссии. Анатолия это незаслуженно обидело, но он не капитулировал. Васильев обратился со своей идеей к заместителю командира эскадрильи по политической части капитану Михаилу Пицхелаури.
Теперь уже вдвоем они направились к инженеру полка майору технической службы Степану Алексеевичу Воротилову. Тот, конечно, знал, чего добиваются летчики. Воротилов и сам был горячим сторонником модификации штурмовика, потому что не раз видел гибель товарищей. И все это происходило из-за того, что у Ил-2 не было надежной огневой защиты задней полусферы.
Тотчас инженер вместе с ходатаями пошел к самолету Васильева. Он внимательно осмотрел машину, не торопясь, достал из полевой сумки чистый лист бумаги и стал что-то рассчитывать. Воротилов, видимо, опасался, как бы от "вселения" стрелка не нарушилась центровка самолета или не ухудшилась его прочность. Потом он, словно заправский портной, обмерил фюзеляж и сделал пометки мелом.
- Вот так будет кабина, - сказал деловито. - Действуйте. Под мою ответственность.
Охотников сверлить и выпиливать оказалось более чем достаточно. Через час дыра в фюзеляже была готова. В самодельную кабину вместо сиденья опустили деревянный ящик с вырезами для тяг рулей управления. Затем на шарнире надежно закрепили пулемет ШКАС. Получилась самодельная кормовая пулеметная установка.
Васильев был уже готов к боевому вылету на "экспериментальном" самолете. Он не любил сидеть без дела. Таков характер у моего командира. Был он немногословен, спокоен, смел и решителен.
Лейтенанта Васильева можно было посылать в любой самый сложный полет и при этом быть уверенным, что долг он выполнит до конца. Умел Анатолий добывать победу над врагом. Он жил в атакующем строю.
Ну а кто же будет первым добровольцем в экипаже Васильева? В экспериментальный полет в качестве стрелка просились многие летчики и наземные специалисты. Лететь вызвались также начальник химической службы капитан Н. Беклемишев и начальник связи полка старший лейтенант П. Бутько. Но Васильев решил по-своему.
- Полетит со мной комиссар! - сказал он, дружески улыбнувшись капитану Пицхелаури.
Заместителя командира эскадрильи по политической части капитана Михаила Пицхелаури любили в полку за его искреннее прямодушие и доступность. Всегда он был вместе с людьми, жил их радостями и заботами, а в трудную минуту лучше других умел поднять настроение воинов.
При подготовке штурмовиков к вылету Пицхелаури действовал как заправский оружейник. Не чурался черновой работы, взваливал на плечо бомбу потяжелее и быстро нес к самолету. Выросший на юге, он больше других страдал от мороза, но никогда не разрешал себе лишний раз заглянуть в теплую землянку.
Когда же подавалась команда на перекур, возле Пицхелаури обычно собирались в тесный кружок механики, техники, летчики. И начинался у авиаторов доверительный товарищеский разговор с замполитом.
Капитан Пицхелаури считался в полку одним из лучших стрелков из пистолета и пулемета. Хладнокровно посылал в "яблочко" пулю за пулей. Такого вот напарника выбрал себе Васильев в тот рискованный полет.
Жмурясь от яркого солнца и ослепительного снега, капитан занял место в импровизированной кабине и дал для пробы несколько коротких очередей из пулемета. Под громкие возгласы одобрения и пожелания ни пуха ни пера лейтенант Васильев вырулил на старт и дал мотору полные обороты. Подняв за собой тучи снежной пыли, самолет легко взмыл над аэродромом и стал круто набирать высоту.
Сначала Васильеву и Пицхелаури "не везло". Редкий случай - штурмовику нужна срочная встреча с истребителями противника! Но, как нарочно, ничего подходящего в воздухе не попадалось. Несмотря на безоблачную погоду и видимость, как говорили, "миллион на миллион", вражеских истребителей не было видно, никто не хотел нападать на одинокий штурмовик. Так бывает на войне: ищешь встречи с врагом, а его нет. Иной же раз на одну нашу подбитую машину, словно стая воронов, навалятся сразу несколько "мессеров" и клюют, клюют израненный штурмовик.
Вообще, в бою редко бывало равновесие сил. И само численное превосходство далеко не всегда играет решающую роль для одержания победы. Не раз у противника в воздухе оказывалось больше самолетов, и скорость их полета была выше, и маневренность лучше, а победу все-таки одерживали мы. И это потому, что в бою чаще побеждает тот, кто сильнее морально, видя в борьбе свое правое дело, кто действует более напористо, противопоставляя тактике врага свой атакующий стиль...
Васильев слегка задумался, как вдруг почувствовал колебание педалей управления. Это Пицхелаури хотел привлечь внимание летчика, раскачивая их за тросы, которые шли вдоль борта его кабины. Другого способа известить летчика у него не было.
Два "мессера", обнаружившие штурмовик, уже выполняли маневр для захода на него с задней полусферы. Этот коварный прием хорошо знаком нашим летчикам, но фашисты поторопились открыть огонь.
Увидев потянувшиеся к самолету огненные трассы, Пицхелаури предупредил летчика, и Васильев успел отвернуть. Несколько пуль попало в фюзеляж, не задев ни летчика, ни воздушного стрелка. Видя, что штурмовик не дымит и не собирается падать, фашисты выполнили боевой разворот, чуть пропустили Ил-2 вперед и пошли в повторную атаку, чтобы с близкой дистанции расстрелять советский самолет.
Гитлеровские пилоты и думать не думали, какой сюрприз подготовлен для них; и самолеты продолжали сближаться. А лейтенант Васильев нарочно вел машину по прямой. Он лучше Пицхелаури понимал, что тому отпущена доля секунды на то, чтобы упредить немцев с открытием огня. Но Пицхелаури молчал. Гитлеровцы, по-видимому, уже хорошо взяли наш штурмовик на прицел. И Васильев не выдержал:
