Так как официально мы были гражданскими медиками, когда заказывали этот штамм, это не вызвало ни у кого вопросов. Насколько мне было известно, ни у кого в мире до тех пор не возникало даже мысли создать оружие массового поражения на основе устойчивого к вакцине штамма туляремии. Но Калинин увидел в этой идее шанс показать, на что способен «Биопрепарат».
Прошли месяцы подготовительной работы, и в начале лета 1982 года мы уже были готовы к испытаниям на острове Возрождения нашего нового оружия. Военные испытывали там другие виды биологического оружия уже много лет подряд, но это был первый случай, когда «Биопрепарату» довелось проводить в Аральском море свои испытания. Всем нам было известно, как бдительно будет следить наше военное командование за ходом испытаний и как сильно оно рассчитывает на то, что тесты закончатся полным провалом.
Со времени последней войны процесс разработки нового вида оружия для ведения биологической войны почти не изменился. Результаты испытаний необходимо было отправлять в Москву, чтобы представители ВПК проверили и оценили их. Кроме того, то, что мы между собой называли «окончательной рецептурой» — жидкость или порошок, которыми начинялись бомбы или распылители, должно было быть записано наподобие медицинского рецепта так, чтобы обычный технический персонал на любом из наших производственных комплексах мог бы без труда воспроизвести его от начала и до конца.
Если результаты тестов удовлетворяли Министерство обороны и если «окончательная рецептура» была правильной, то в Генеральный штаб армии посылался рапорт, а оттуда в свою очередь приходил приказ принять на вооружение новый вид оружия. На «рецепт» ставился гриф «совершенно секретно», после этого он должен был храниться в архиве, а копия с него посылалась на завод-изготовитель. Если же Министерство обороны было недовольно результатами испытаний, то исследования возобновлялись.
* * *
Для проведения испытаний на острове Возрождения со штаммом микроба туляремии нами были закуплены в Африке пятьсот обезьян. Для того, чтобы переправить подопытных животных с военного аэропорта в Кубинке на остров, был составлен план спецрейсов.
Перевезти такое количество животных и не вызвать при этом никаких подозрений на первый взгляд кажется трудным. Но все приготовления были сделаны заблаговременно. Законспирированные зарубежные торговые организации, работавшие при советском Министерстве внешней торговли, снабдили нас клетками и специальным оборудованием. Не знаю, как удалось объяснить необходимость столь срочного заказа, если бы нас об этом спросили, но дело в том, что в Советском Союзе о таких вещах спрашивать было не принято.
Поскольку нам предстояло проводить испытания нового туля-ремийного оружия, невосприимчивого к вакцине, всем обезьянам еще до проведения тестов должны были сделать соответствующие прививки.
Вернувшись в Омутнинск в свои лаборатории, мы заполнили двадцать бомб новой рецептурой на основе туляремии и подготовили их для транспортировки на остров Возрождения.
Ответственными за испытания оружия на основе возбудителя туляремии в тот год были назначены двое — генерал Анатолий Воробьев, первый заместитель начальника «Биопрепарата», и генерал Лебединский из 15-го Управления. Мне было приказано остаться в Омутнинске и заниматься подготовкой альтернативной программы испытаний, которые должны были проводиться тем же летом, но чуть позже. Вскоре я понял, насколько мне трудно вновь сосредоточиться на лабораторной работе.
Сведений о ходе испытаний на острове Возрождения мы не получали. Там не было телефона, а единственным средством общения с Аральском были шифрограммы, посылаемые из закрытого армейского центра связи. Поэтому до возвращения моих коллег обратно в Омутнинск я не имел никаких сведений о том, что происходило на острове.
Когда удалось наконец расшифровать результаты проведенных тестов, они оказались куда лучше, чем мог кто-либо ожидать. Почти все вакцинированные обезьяны погибли. Мне позвонил не скрывавший своего торжества Калинин.
— Канатжан! — закричал он в телефонную трубку, впервые назвав меня по имени. — Ты — гений!
Затем последовали поздравления из Москвы от коллег, услышавших о результатах испытаний. Через несколько недель я уехал в столицу. На этот раз для того, чтобы получить медаль «За боевые заслуги» из рук довольного Калинина.
Время шло, но из 15-го Управления не было никакой реакции, даже простого уведомления о том, что результаты испытаний ими получены и рассмотрены. Но потом мы получили из Министерства обороны письмо, выдержанное в весьма высокопарном стиле: «Данное оружие не может быть принято на снабжение, — значилось в нем. — Проведенное нами расследование показало, что предварительные анализы образцов крови зараженных животных были проведены некорректно».
Представители министерства оказались правы. Генерал Воробьев, спеша поскорее подготовить обезьян к испытаниям, счел возможным отказаться от нескольких установленных правилами процедур. Эта небольшая ошибка практически не повлияла на результаты испытаний, но военные решили воспользоваться этой возможностью, чтобы поставить нас на место. Представители 15-го Управления не собирались потакать своим соперникам, особенно когда речь шла о проекте, автором которого был какой-то «щенок». Калинин был в ярости.
Конечно, мы потерпели поражение, но ненадолго. Уже следующим летом, скрупулезно выполнив все предписания, мы провели новую серию испытаний с новым штаммом вируса туляремии, оказавшимся еще более эффективным, и новое оружие было наконец принято. Этот успех позволил «Биопрепарату» утвердиться в качестве влиятельной силы. Калинин хорошо устроился в обществе кремлевских военных политиков, а я чувствовал себя так, словно меня наконец приняли в некое братство.
А тем временем на острове Возрождения все, так или иначе связанное с испытаниями вируса туляремии, от записей тестов и образцов крови до трупов зараженных обезьян, предстояло сжечь. Испытательный полигон должен был быть очищен от всего, что могло натолкнуть на мысль о присутствии там подопытных животных, и самым тщательным образом продезинфицирован, чтобы уничтожить все «следы» биологической активности.
Испытания на острове Возрождения прекратились только в 1992 году. Все записи о том, что там происходило, были уничтожены.
3
ВОЕННАЯ МЕДИЦИНА
СТАЛИНГРАД
1942 ГОД
Поступив в 1973 году в Томский медицинский институт на военно-медицинский факультет, я и подумать не мог, что мне когда-нибудь придется заниматься разработкой биологического оружия. До того самого дня, когда один из профессоров дал мне задание, определившее мою дальнейшую карьеру, я мечтал стать военным психиатром. Профессор попросил меня проанализировать неожиданную вспышку туляремии на советско-германском фронте, случившуюся незадолго до сражения под Сталинградом в 1942 году. Это задание относилось, скорее, к курсу эпидемиологии.
