Франция требовала от обессиленной, разоренной войной и жестокими контрибуциями, оставленной фактически без армии и лишенной права на объявление всеобщей воинской повинности, Германии (объявленной в Версале победителями единственной виновницей подготовки и развязывания Первой мировой войны!) выплаты репараций и грозила в случае их неуплаты оккупировать центр германской индустрии — Рурский бассейн и Рейнскую область. Англия, со своей стороны, не соглашалась на столь непомерное усиление Франции. США были готовы поддержать Германию займами, чтобы захватить решающие позиции в германской экономике. Но, как писали большевицкие газеты в красной России, бремя Версальского мира может быть сброшено с Германии только мечом революционного правительства. Давно зарившиеся на Германию (чтобы все шло по «Манифесту Коммунистической партии» товарищей Карла Маркса и Фридриха Энгельса) и мечтавшие «соединить русский серп с немецким молотом» вожди Коминтерна имели в виду правительство «революционеров-интернационалистов», способное возглавить коммунистическую мировую революцию. Им, да, пожалуй, никому в тогдашнем, взбаламученном Великой войной и послевоенной смутой мире, не ведомо было, что опутавшие побежденную и безмерно униженную торжествующими победителями Германию цепи Версаля действительно будут разрублены мечом революционного правительства. Но только правительства не просто революционного, а национально-революционного.
Большинство немцев страдало от безудержной инфляции, поддерживаемой имперским правительством, надеявшимся, таким образом, освободиться от государственных долгов и уменьшить реальную сумму репараций, требуемых от Германии безжалостной Антантой (французы конфисковали даже сотни тысяч немецких молочных коров, чтобы у немцев было меньше молока для маленьких детей, ибо, по открыто высказанному мнению французского премьера Клемансо, «немцев» было «на двадцать миллионов больше, чем нужно»). При этом разорялись люди, оказавшиеся не в состоянии оплачивать свои покупки векселями, имеющие какую-то собственность и вынужденные продавать ее, мелкие торговцы, ремесленники, рантье, чьи сбережения и банковские кредиты таяли на глазах, «бюджетники» — то есть чиновники и служащие, живущие на одну зарплату, на которую нельзя было купить даже пары ботинок. А наживались на всем этом спекулянты — «гладкие, с лицом упыря, шиберы»(по выражению жившего эмигрантом в послевоенной Германии донского атамана П.Н. Краснова), валютные магнаты, иностранцы, скупавшие всего за несколько долларов или фунтов все, что угодно, а также крупные предприниматели и биржевые дельцы, акции и ценности которых росли безгранично. Эти «олигархи», вроде Гуго Стиннеса, приобретали все чуть ли не даром. Шел настоящий «черный передел» — грандиозная распродажа честных доходов, сбережений и порядочности(по выражению Э.М. Ремарка).
В этой мрачной, грозовой, насыщенной предчувствием грядущих новых катаклизмов, послевоенной атмосфере процветали группы политических экстремистов различного толка. В то время, как многие из них пытались возродить Германскую империю во всей ее довоенной мощи и славе, другие — и в первую очередь коммунисты и члены гитлеровской НСДАП — стремились установить в Германии совершенно новый социально-политический строй(разумеется, понимая его каждый по-своему). В довершение ко всему, по всей стране, как грибы, росли все новые полувоенные группировки, организовывавшие акции насилия в отношении республиканского правительства и своих политических оппонентов. На левом фланге коммунисты, революционные анархисты, «независимые социал-демократы» и национал-большевики(нередко объединяемые их противниками под общим собирательным названием «спартаковцы» или «Спартак»), объявившие себя «революционным авангардом немецкого пролетариата», а всех своих врагов — «фашистами»(даже Социал-Демократическая Партия Германии — СДПГ — высокомерно третировалась коммунистами как «социал-фашистская»!), вели активную политическую борьбу, то и дело принимавшую форму вооруженных конфликтов с правительством Веймарской республики, вынужденным, вопреки своей социал-демократической природе, подавлять выступления коммунистических боевиков с помощью все еще слабой новой республиканской армии (Рейх свера), ограниченной условиями Версальского договора численностью в сто тысяч штыков и сабель (причем на весь Рейх свер полагалось всего четыре тысяч и офицерских должностей),[57] полиции добровольческих частей (фрейкоров), которыми командовали, по большей части, офицеры-фронтовики, испытывавшие к республиканским властям, в лучшем случае, недоверие. На правом фланге политического спектра националистически настроенные ветераны Великой войны, не снимавшие своей окопной формы, вступали в военизированные группировки — упомянутые выше добровольческие корпуса, «Младотевтонский Орден» (по-немецки: «Юнгдойчер Орден», сокращенно: «Юнгдо»), «Вервольф», «Киффгeйзербунд» или «Стальной шлем» (по-немецки: «Штальгельм»), считавшие своей программой-минимум окончательное подавление коммунистов и немецких национал-большевиков, а программой-максимум — устранение веймарского режима с последующим восстановлением довоенной мощи Германии и ее вооруженных сил.
В конце 20-х годов НСДАП, несмотря на поистине мессианские амбиции ее верхушки, оставалась не более, чем одной из многих экстремистских политических партий, боровшихся за власть в послевоенной Германии. Тем не менее, ее известнейший оратор («национальный барабанщик», по его собственному выражению), Адольф Гитлер, с течением времени все более уверенно вживался в роль харизматического вождя партии, привлекавшего к ней всеобщее внимание и усиливавшего ее поддержку в массах. Необходимо заметить, что с «чистотой антикоммунистических риз» у будущего «фюрера и имперского канцлера Третьего Рейх а» обстояло не все чисто. Дело в том, что Гитлер, австриец по происхождению и ветеран Великой войны, награжденный за проявленные в боях отвагу и мужество Железными Крестами второй и первой степени, в период Баварской Советской республики(1919 г.) состоял в революционном гарнизоне Мюнхена и был схвачен после вступления в город белых добровольческих корпусов с красной революционной повязкой на рукаве по подозрению в оказании вооруженного сопротивления белым добровольцам (из казармы «Макс II» 2-го пехотного полка Баварской Красной армии были обстреляны вступившие в Мюнхен фрейкоровцы, которые, взяв казарму штурмом, обнаружили там, в числе прочих сложивших оружие баварских красноармейцев, и ефрейтора Адольфа Гитлера!). По иронии судьбы, ефрейтором, обстрелянным из казармы, в которой находился будущий фюрер НСДАП и «главный антикоммунист Германии», командовал белый офицер-фронтовик лейтенант Отто Штрассер(будущий лидер левого, социалистического, крыла гитлеровской партии, так называемых «революционных национал-социалистов», а в дальнейшем — основатель антигитлеровской нацистской организации «Черный фронт»). Хотя военно-полевые суды после освобождения Мюнхена от красных действовали беспощадно, Гитлеру удалось оправдаться (или его кто-то «отмазал»), и будущий фюрер на удивление скоро вышел на свободу, прошел «унтер-офицерские курсы переподготовки» и стал чем-то вроде «антибольшевицкого политрука»- пропагандиста в новом, теперь уже «белом», Мюнхенском гарнизоне (возможно, в его новом назначении сыграло определенную роль его «красное» прошлое — «разочаровавшемуся» в своих прежних «коммунистических идеалах» бывшему ефрейтору-большевику солдаты верили больше, чем кому-то другому, знавшему о большевизме только понаслышке!). То обстоятельство, что Гитлера «курировала» военная разведка баварского Рейх свера (в лице ветерана Великой войны капитана Эрнста Рёма— будущего начальника штаба гитлеровских штурмовых отрядов СА) — является общеизвестным. Именно по поручению Рёма, обязанного по долгу службы следить за всеми радикальными политическими организациями, Гитлер был внедрен в зародыш будущей НСДАП — «Германскую рабочую партию»[64] (ДАП). В описываемый период сам Гитлер и другие политические лидеры национал-социалистов своими речами на митингах в разных частях Германии провоцировали противников национал-социалистов и вызывали далеко не однозначную реакцию у тех, кто слушал их речи. В господствовавшей повсюду в стране атмосфере нетерпимости и глубочайших идеологических разногласий подобные выступления вызывали все новые вспышки насилия и столкновения с коммунистами и представителями других левых сил. Как уже говорилось, в описываемый период не только национал-социалисты, но и многие другие политические партии имели свои собственные военизированные отряды. Так, к буржуазно-консервативной (и даже частично монархически настроенной) Немецкой национальной народной партии (НННП)примыкали носившие полевую форму кайзеровской армии серо-зеленого цвета «фельдграу»[66] и выступавшие под черно-бело-красным военным флагом «Второго Рейх а» (рухнувшей в 1918 году империи Гогенцоллернов) полувоенные подразделения «Стального шлема», к Социал-демократической партии Германии (СДПГ) — носившие защитное обмундирование и форменные фуражки отряды военизированной организации «Черно-красно-золотой имперский флаг» («Рейх сбаннер Шварц-Рот-Гольд», сокращенно: «Рейх сбаннер»), к Коммунистической партии Германии (КПГ) — обмундированные в кепки-«тельмановки» и полувоенную защитную форму-«юнгштурмовку» с нарукавной эмблемой в форме сжатого кулака отряды «Союза красных фронтовиков» (РФК, «Рот Фронт») и «Молодого Спартака» («Юнг-Шпартакус»)и т. д. С целью защиты нацистских лидеров от возможных покушений со стороны политических противников в 1923 году в рамках НСДАП была создана собственная служба безопасности, о чем подробнее пойдет речь несколько ниже.
