Вскоре наши войска овладели Выборгом. Потеряв всякую надежду на успех затеянной им авантюры, финское правительство запросило мира.
Через пятнадцать лет, проводя отпуск под Ленинградом, я повел своих детей по историческим местам. Мы посетили шалаш у Разлива, в котором скрывался Ленин, познакомились со старым коммунистом Емельяновым. Потом молча постояли у братских могил летчиков. Я рассказал детям, как сражались летчики, друзья-однополчане за Родину и как погибли, защищая ее рубежи от врагов…
Когда в начале апреля 1940 года мы прилетели в Ростов, там уже цвела весна. Встреча с однополчанами была радостной и торжественной. Многие экипажи полка участвовали в боях с белофиннами, у многих летчиков на груди поблескивали новенькие ордена. И когда Первого мая, одетые в темно-синие парадные костюмы, мы, чеканя шаг, проходили перед трибуной на Театральной площади, празднично веселые ростовчане встретили нас аплодисментами. Впереди колонны шли два капитана, лучшие летчики полка знаменосцы Набоков и Калинин, награжденные недавно орденами Ленина. Вскоре после первомайского парада их обоих перевели с повышением в другие части. Ушел от нас и Саша Самохин, его взяли летчиком-инструктором в армию. Николай Гастелло, к нашей всеобщей радости, стал заместителем командира эскадрильи.
Когда летом того же года Советское правительство потребовало от боярской Румынии вернуть отторгнутые в 1918 году Бессарабию и Буковину, мы принимали участие в воздушной операции. При отходе из Бессарабии бояре стремились опустошить всю территорию, вывезти все народное добро. Чтобы не допустить этого, мы выбросили большой воздушный десант в тыл отходящим частям и эшелонам.
Накануне праздника Октября полк перелетел в Великие Луки. Полетов здесь было мало, летали лишь на проверку техники пилотирования и тренировались в зоне. На наш аэродром часто садились для заправки горючим рейсовые самолеты гражданской авиации, нередко приземлялись и иностранные машины: норвежские, шведские, немецкие. С особой неприязнью и недоверием смотрели мы на черные кресты германских «юнкерсов». Однажды у нас приземлился четырехмоторный пассажирский самолет. Позже мы узнали, что на нем летел в Москву министр иностранных дел Германии Риббентроп.
Встречи, расставания, сегодня здесь, завтра там, одни уезжают, другие приезжают — все это у нас в авиации явление обыденное. Вот уезжает от нас и командир эскадрильи Александр Емельянович Кузнецов, которого мы успели хорошо узнать и полюбить, который отдавал все — энергию, огромное мастерство и опыт, чтобы сделать из нас настоящих летчиков, грамотных и смелых воздушных бойцов, преданных сынов Родины. Его переводят в другую часть, под Ростов, на самолеты ИЛ-4. После ухода майора Кузнецова командиром нашей второй эскадрильи назначили капитана Чирскова. Человеком и командиром он был неплохим, общительным, справедливым, требовательным. Но в нашей работе главное — умение хорошо летать, а в этом он уступал многим летчикам.
Произошли изменения и в составе нашего отряда, экипажа. Штурманом моего корабля и отряда был назначен лейтенант Евгений Сырица, высокограмотный, сообразительный, отлично знающий свою специальность, сохранявший хладнокровие в любой обстановке.
Инженером отряда был Демьянов. Я знал его давно, он был другом Феди Локтионова, командира отряда первой эскадрильи. Моим правым пилотом стал молодой летчик Козырев, родом из Переяславля. Борттехником оставался Александр Александрович Свечников, Сан Саныч, его помощником — Киселев, бортрадистом — Бутенко, стрелками — Бухтияров и Резван.
В марте полк перелетел на новое место, а в один из апрельских дней сорок первого года начальник штаба перед строем зачитал приказ о переводе в другую часть капитана Гастелло. Стоит ли говорить о том, как меня это огорчило, ведь Николай Францевич был для меня самым близким человеком в полку. Гастелло простился со всеми перед строем, обещал на новом месте также работать честно и добросовестно, быть достойным воспитанником Ростовской бригады. Потом мы ходили к нему домой, помогали укладывать вещи, а когда все было закончено, я попросил его придти к нам в отряд, поговорить, попрощаться с бывшими своими подчиненными. Он охотно согласился. Собрались мы в клубе. Николай говорил, что ему не хочется расставаться с нами, ведь пять лет работали вместе.
— Но ничего не поделаешь, будем, хоть и в разных местах, служить и дальше одному делу, служить Родине. Были и останемся верными друзьями, куда бы нас судьба ни бросила. Люди у вас в отряде замечательные, всех я вас знаю, уважаю. И дальше работайте так, чтобы при встрече было о чем поговорить.
На прощанье Николай Францевич всем пожал руки, еще раз пожелал нам успехов. А утром мы проводили его в другую часть.
Герой Советского Союза Н. Ф. ГАСТЕЛЛО.
Командиры отрядов капитаны Ф. В. ЛОКТИОНОВ и Ф. Н. ОРЛОВ
Командир эскадрильи К. Н. ИВАНОВ.
Командир эскадрильи Д. М. РАВИЧ.
Командир уходит в бессмертие
Наступили теплые июньские дни. Кругом все цвело, воздух казался пьяняще-ароматным. Мне все чаще вспоминалась родная Чувашия с ее весенними сказочными лесами и холмами. Я уже давно не видел их, и желание съездить в родную деревню росло с каждым месяцем.
Наконец, мне разрешили отпуск. В субботу, двадцать первого июня, оформил все нужные документы. Железнодорожные билеты до станции Канаш и обратно лежали уже вместе с другими отпускными документами в кармане. Я мог бы выехать в этот же день, но к нам приехал Саратовский театр музыкальной комедии. Афиши приглашали на «Сильву», и я отложил отъезд на завтра. До вечера времени оставалось много, и чтобы как-то скоротать его, решил, взяв ружье, побродить по лесу. Угодил под дождь, весь промок, да еще опоздал на спектакль. Переодевшись, все же пошел в клуб. Мое испорченное неудачной охотой настроение быстро поправил неугомонный, неунывающий Бони. После спектакля начались танцы под оркестр. Я вернулся в общежитие, в комнату, которую мы занимали вдвоем с Зубановым, лишь поздно ночью.
Рано утром нас разбудил вой сирены. В окно смотрели предрассветные сумерки, моросил мелкий дождь. Схватив свои «тревожные» чемоданы, мы с Зубановым, чертыхаясь на командира полка Филиппова, что всем испортил воскресенье, а мне задержал выезд домой, побежали на аэродром. Мы были уверены, что это одна из очередных учебных тревог. Но ничего не поделаешь, отпуск не отпуск, раз объявлена тревога, надо спешить к самолетам, готовить их к вылету. Вскоре командиров экипажей, отрядов и эскадрилий вызвали на командный пункт. И здесь Филиппов сообщил:
