После освобождения, хотя он страстно желал этого и писал кому только мог, ему не разрешили продолжить службу в Военно-Воздушных Силах. Но без авиации он не мыслил жизни, ему хотелось хотя бы постоять вблизи самолетов, слушать рокот их двигателей. В Киевском аэропорту Валентина Федоровича приняли… стартером. Другие аэродромные работники, постепенно узнавая его и проникаясь к нему уважением, удивленно, спрашивали: почему он не летает? А он между тем слал и слал письма, обращаясь во все инстанции. Но плен зачеркивал все. Порой он впадал в отчаяние — недоверие было тяжелее всего — и лишь жена Валентина Петровна поддерживала в нем в такие минуты надежду и веру в справедливость. Надо было все начинать сначала. Продолжая оставаться стартером, проще — аэродромным рабочим, он поступил на юридический факультет Киевского университета и окончил его.
Постепенно менялись и времена. Его восстановили в партии, полностью реабилитировав, вернули доброе имя, поручили исполнение обязанностей диспетчера службы движения. Человек вновь обрел себя. Честной работой, яркими способностями вскоре он добился высшего доверия — его назначили начальником службы движения Украинского территориального управления ГВФ. И вот уже почти восемь лет он целиком отдает себя этой работе. «Это мое второе призвание, — пишет Валентин Федорович в одном из своих писем ко мне. — Прошло то время, когда мы летали на свой страх и риск. Для нас уже стали привычными реактивные и турбовинтовые самолеты. И недалек день, когда на трассах аэрофлота появятся корабли со сверхзвуковыми скоростями. Я горд, что и мне выпадает честь приложить к нему частицу своего опыта и умения».
Много верных друзей и товарищей хранит память. Годы идут, а дружба, скрепленная в смертельных схватках с врагами, не тускнеет. О каждом из сослуживцев, ставших братьями по духу и оружию, можно бы рассказывать и рассказывать. Но самые теплые, душевные воспоминания остались у меня, естественно, о своем экипаже «Голубой двойки». Это была наша дружная, спаянная, боевая семья.
И, пожалуй, для всех нас в этой семье по-человечески самым близким и родным был радист Бутенко, всегда готовый на любое задание, в совершенстве знающий свое дело, бесстрашный и предельно собранный, и в то же время очень скромный. Мы видели в нем человека большой души. Удостоенный многих правительственных наград, Никита Матвеевич и сегодня отдает Родине все силы. Он стал командиром производства, работает начальником участка в городе Шахты Ростовской области. К сожалению, после моего отъезда на учебу война разбросала друзей в разные концы, и связь наша прервалась. Я не знаю, как сложилась судьба Димы Козырева, второго пилота «Голубой двойки». Остался ли он жив, вернулся ли к молодой жене, с которой разлучила его война сразу же после свадьбы? Помнится, он был родом из Ярославской области. Не известно мне, что стало с техником Кондратом Киселевым, стрелками Василием Бухтияровым и Ефимом Резваном, техником Гиревым, механиком Шутко, оружейником Алсуевым. Где вы, друзья мои, братья нашей дружной, боевой семьи? Но где бы они ни были, кем бы ни работали, я твердо уверен в одном: нашу дружбу, боевое братство вы храните свято и высоко несёте честь и достоинство экипажа «Голубой двойки», завещанное нам нашим командиром Николаем Францевичем Гастелло.
…Когда в начале лета, в теплые июньские вечера, я вижу веселые группы нарядных девчат и юношей, высыпавших на улицы, скверы и набережные города с выпускных балов в школах, мне с грустью и болью вспоминаются такие же юные выпускники 1941 года, ушедшие прямо со школьной скамьи на войну и не вернувшиеся обратно. И каждый раз в голову приходит одна и та же мысль. О том, что, наверно, вот так же, взявшись с подругами за руки, шла когда-то таким же ласковым вечером Галя Лебедева и мечтала о будущем. Но черные тучи войны, нашествие фашистских разбойников разрушили все планы.
Гале, как и многим ее сверстникам, было семнадцать лет, когда она стала солдатом, и когда из-за нелепого случая войны мне суждено было встретиться с нею. Встреча была недолгой, но, расставаясь с ней, я унес в душе теплые чувства. Ее письма, которые два года доставляла полевая почта, всегда приносили мне радость, рассеивали мрачные мысли в первые месяцы войны, притупляли боль безвозвратных утрат друзей.
Летом 1943 года, когда на Орловско-Курской дуге шли жестокие сражения на земле и в воздухе, я был ранен и очутился в одном из московских госпиталей. Здесь я услышал первый артиллерийский салют в честь победы наших войск. Столица Родины чествовала победителей фашистских орд под Орлом и Курском. От этого было радостно на душе, а в глазах моих стояли слезы: только что принесли мне извещение о смерти Гали. Она как раз погибла под Орлом…
Огромна черная пасть войны, беспредельна жестокость фашизма. И сколько их, таких как Галя Лебедева, погибших в самом начале молодости! Разве мы можем это забыть, разве память о них не будет жить вечно в наших сердцах?
Уже через двенадцать лет, когда я отдыхал с семьей под Ленинградом, мы с женой решили разыскать кого-нибудь из родных Гали. У меня был адрес дома, где она жила до войны с матерью (отец погиб в финскую войну). Но когда нашли нужную нам улицу, указанного Галей дома на ней не оказалось, — он был разрушен бомбой и снесен. Старожилы соседнего дома ничего не знали о судьбе родных и близких Гали и ее матери — Анастасии Ивановны.
…Годы, годы… Время их аккуратно, как самая наиточнейшая машина, складывает из дней, недель, месяцев и сдает в архив истории. Но нет, они не забываются, не становятся в нашей памяти стертыми монетами. Годы эти — наша жизнь, дела и заботы наши, наши испытания и победы. Они отмечены трудом миллионов мозолистых рук, кровью наших близких и родных, знакомых, друзей и останутся в наследство потомкам, чтобы помогать им строить будущее.
Оглядываясь назад, на жизненный путь своих боевых друзей, которые пережили и победили труднейшие испытания, хочется сказать от их имени — и я глубоко убежден: они полностью поддержат меня, — что мы были достойны своего времени, что если бы нам пришлось начинать жизнь сначала, мы бы ее начали и продолжили как и прежде, что потомкам, нашим детям, не приходится краснеть за юность своих отцов. И пусть оно, сегодняшнее молодое поколение, будет лучше нас, ведь ему бесспорно жить в коммунизме. Пусть оно бережет и гордится боевой славой своих отцов.
