Битва продолжалась в течение восьми часов кряду, причем ни левый наш фланг, ни центр не в состоянии были выбить неприятеля из занимаемой им позиции. И левый фланг, и центр переходили несколько раз в наступление, но безуспешно, благодаря тому что турки были скрыты кустами и деревьями, выпуская из-за кустов и деревьев неимоверное количество ружейных снарядов.
Вообще говоря, турецкий солдат снабжен огромным запасом патронов для своего ружья. Он носит эти патроны и в сумке на груди, и в феске, и в карманах; кроме того, целые ящики с патронами располагаются позади турецких стрелков, которые стреляют, по большей части не целясь, и заняты только старанием выпустить как можно более снарядов навстречу неприятеля. Когда же турки занимают позиции в лесу, как это было в настоящем случае, то обыкновенно несколько турецких солдат влезают на деревья и оттуда, наблюдая за движением нашего отряда, сообщают своим товарищам направление, по которому им следует стрелять. Вот почему и в деле 19 июля Севский и Елецкий полки, составлявшие наш левый фланг и центр, были осыпаемы градом пуль, не видя неприятеля, скрытого лесом и кустами.
Дело это, названное по имени близлежащей деревни делом под Джуранлы, решено было 13-м и 15-м батальонами стрелковой бригады, которые, зайдя неприятелю слева со стороны леса, пошли прямо в атаку по местности, менее поросшей кустарником и бурьяном. Вообще говоря, обстрелянные и великолепно дисциплинированные солдаты стрелковой бригады отряда сильно импонируют туркам тем, что идут хладнокровно под далеко хватающим огнем неприятеля, сами не выпуская ни одного патрона, пока не подойдут к туркам на половину расстояния своего ружейного выстрела; тогда они начинают целиться сознательно и расчетливо, как на учении, и, стреляя, подвигаются вперед. Очутившись таким образом на расстоянии 20–30 шагов от неприятеля, стрелки опускают ружья и с криком «ура!» бросаются в штыки. Так это было накануне под Ени-Загрой, так это случилось и 19 июля под Джуранлы, где турки не выдержали атаки нашей стрелковой бригады и бросились бежать из леса, побросав все на месте: раненых, убитых, весь лагерь и даже куртки и панталоны.
В деле под Джуранлы по приблизительному расчету турецкого войска, не считая черкесов и башибузуков, было числом до 12 тысяч; в отряде же генерала Гурко было всего семь тысяч человек. Обращенные в бегство под Джуранлы турки составляли правое крыло армии Сулейман-паши, который в это время находился под Ески-Загрой и атаковал отряд его высочества Николая Максимилиановича. Еще во время боя прискакал из Ески-Загры Киевский гусарский полк и привез генералу Гурко известия из Ески-Загрского отряда. Небольшой отряд его высочества был окружен накануне 30-тысячной армией Сулейман-паши и после непродолжительной защиты принужден был отступить 19 июля на Казанлык. При этом необыкновенную энергию в бою с турками проявили четыре болгарские дружины, входившие с состав отряда, которым командовал его высочество.
Тырново,29 июля 1877 г.Из воспоминаний о первом походе за Балканы[3]
После дела под Джуранлы. Вид поля сражения. Насупротив Ески-Загры. Ночлег у подошвы Малых Балкан. День на солнечном припеке. Отступление в долину Тунджи. Бивуак у Хаинкиой. Возвращение в Тырново
18 июля 1877 года генерал Гурко, разбив турок под Ени-Загрой, двинулся к Ески-Загре на соединение с находившимся там отрядом герцога Николая Максимилиановича Лейхтенбергского, но на пути своем встречен был близ селения Джуранлы неприятелем, преградившим нам дальнейшую дорогу на Ески-Загру. Неприятель занимал выгодную позицию в лесу, у самого шоссе и, как оказалось впоследствии, составлял под начальством Реуф-паши правое крыло армии Сулеймана. 19 июля разыгралось под Джуранлы горячее дело, длившееся с переменным счастьем с 8 часов утра до 3 часов дня; турки превосходили нас числом и выгодами боевой позиции, но дело кончилось полнейшим поражением турок. Они бежали, едва успев увезти орудия и бросив на месте весь лагерь с боевыми запасами и продовольствием.
Победа была полная, но вместе с этой победой наступали для отряда новые трудности и трудности более тяжкие, чем накануне в деле под Ени-Загрой и сегодня в деле под Джуранлы. В течение целого дня горячего боя под Джуранлы ни на минуту не покидала нас тревога о судьбе Ески-Загрского отряда. С курганчика, с которого Гурко наблюдал за ходом сражения, мы видели вдалеке у Ески-Загры поминутно вспыхивавшие клубочки дыма и заключали по этим клубочкам, что под Ески-Загрой происходит тоже сражение, что небольшой отряд Николая Максимилиановича (всего четыре батальона болгарской дружины и три полка кавалерии) атакован, в свою очередь, неприятелем. Но подать этому отряду руку помощи мы не могли, ибо сами дрались в эту минуту с превосходными силами турок и ждали поэтому с тревогой в душе развязки обеих разыгравшихся невдалеке друг от друга битв. В 11 часов утра пришло из-под Ески-Загры первое известие к Гурко, гласившее, что отряд Николая Максимилиановича окружен громадными силами турок, что болгарская дружина дерется мужественно и стойко, но что держаться долее она не может. Наконец в 12 часов прискакал к нам из Ески-Загры Киевский гусарский полк и донес генералу Гурко, что четыре батальона болгарской дружины разбиты, рассеяны и в беспорядке партиями и одиночными людьми отступают на Казанлык; турки их преследуют; турок массы; 20–30 тысяч турецкого войска находится у стен Ески-Загры. Как быть и что делать?
В 3 часа дня замолкли последние выстрелы под Джуранлы, и вот сейчас, после дела наш небольшой отряд (всего около семи тысяч человек) очутился вновь лицом к лицу с громадными силами турок. Сулейман-паша находился от нас в каких-нибудь 6–7 верстах расстояния (от Джурналы до Ески-Загры) и, разбив болгарские дружины, стоял теперь против нас во всеоружии всей своей армии. Медлить было нельзя, требовалось какое бы то ни было скорое и энергичное решение. Но какое? Отступить назад к Ени-Загре? Но это значило бы бросить на произвол судьбы остатки Ески-Загрского отряда, отступавшего на Казанлык, отдать их окончательно туркам. Да и не поздно ли уж было отступать? Сразиться с армией Сулеймана, пойти ему навстречу, принять бой с противником вчетверо сильнейшим?.. Между тем начальники частей явились к генералу Гурко с донесениями, что люди измучены от длинных переходов, изморены от двух кряду дел, вчерашнего и сегодняшнего, что они не в состоянии двигаться дальше и, что всего важнее, в боевых припасах ощущается полнейший недостаток: патроны расстреляны, на орудие остается средним числом всего по три снаряда, патронов и снарядов достать неоткуда. Положение обрисовывалось вполне. Оно было критическое.
