В сундуке скопилось почти 7 пудов динамита. И Халтурин предлагает – взрывать. Состоялось специальное заседание Распорядительной комиссии. Пригласили главного динамитчика – гения Кибальчича.
Кибальчич настаивал:
– Мои расчеты остаются в силе – восемь пудов… А лучше – десять.
Но Халтурин ждать не хочет. Он боится нового ужесточения мер. К тому же он очень устал. И Халтурин торопит с решением.
Нетерпеливый Желябов тоже жаждет побыстрее пустить динамит в дело. И Распорядительная комиссия, несмотря на мнение Кибальчича, отдает приказ – взрывать!
Теперь на Дворцовой площади каждый вечер Халтурина поджидает Желябов. Но, проходя, не останавливаясь, мимо Желябова, Халтурин бросает короткое – «Нет».
Взрыв все откладывается.
Халтурин ждет, чтобы взорвать наверняка. И он дождался. Ему становится известно, что 5 февраля в Зимний дворец приезжает любимый брат царицы принц Александр Гессенский. По этому поводу ровно в 6 часов (во дворце все происходит точно) в столовой состоится семейный обед. На нем будет присутствовать царь с сыновьями – наследником и Владимиром. Царица, как говорили во дворце, присутствовать на обеде не сможет: она уже не встает с постели.
Так что Халтурину выпадает возможность отправить на тот свет сразу царя и старших сыновей.
Удачной прелюдией к 5 февраля стало для народовольцев убийство некоего Жаркова, наборщика подпольной типографии, завербованного охранкой.
3 февраля агенты Исполнительного Комитета заманили Жаркова на лед Малой Невки. Оглушенный кистенем, Жарков упал, и уже знакомый нам молодой Пресняков ударами кинжала добил его.
И наступило 5 февраля.
К шести часам вечера Халтурину надо было выманить из подвала живших вместе с ним столяров. Это оказалось несложным. Халтурин пригласил столяров в ресторан – отметить его помолвку. Ресторан был недалеко от дворца. Ближе к шести часам Халтурин объявил столярам, что хочет познакомить их со своей невестой. И оставив столяров в ресторане (ждать его и невесту), Халтурин быстро возвращается во дворец.
На часах – шесть. Прислуга озабоченно бегает. Он понял: гость уже приехал.
Халтурин спустился в подвал и соединил провода.
Благодаря устройству взрывателя у него оставалось четверть часа, и он смог неторопливо покинуть царский дворец.
В тот день в Петербурге мела метель. Снег валил густыми хлопьями. Метель мела третий день… Мосты, дома тонули в снегу и горевшие фонари едва мерцали во мгле. Все было тревожно и красиво. Египетские сфинксы над Невой – в снежных мантиях. И огни Зимнего дворца с трудом светили в густом снегу…
В метели на Дворцовой площади ждал Халтурина покрытый снегом Желябов.
И из метели появился Халтурин.
«Замечательно спокойный, поздоровался с Желябовым и словно фразу из самого обычного разговора произнес: “Готово”» (вспоминал Л. Тихомиров).
И буквально через пару секунд на Дворцовой площади в Зимнем дворце страшно грохнуло. Дворец будто содрогнулся. В дворцовых окнах погас свет.
И темный дворец исчез в белой метели.
5 февраля в Зимнем дворце император ждал принца Александра Гессенского.
Метель занесла дороги, не работала даже конка. На вокзал встречать принца император отправил сыновей – наследника и Владимира. Поезд опоздал из-за снежных заносов, и принца привезли к самому обеду.
Было самое начало седьмого, когда император, сыновья и гость подходили к Желтой столовой («Желтой» она называлась из-за цвета стен). И вдруг пол под ними начал отчетливо подниматься… и внизу тяжко, чудовищно грохнуло… Газ в галерее погас, наступила совершенная темнота, и в воздухе распространился невыносимый запах пороха.
«Мы все побежали в Желтую столовую, откуда был слышен шум, и нашли все окна лопнувшими, стены дали трещины в нескольких местах, люстры почти все затушены, и все покрыто густым слоем пыли и известки» (из дневника наследника).
В столовой стоял дым. Окно было разбито взрывной волной, и даже ворвавшийся морозный ветер не смог рассеять этот густой дым и вонючий запах серы. Горела только одна люстра, и у стола навытяжку стояли еле видные в дыму лакеи, покрытые густым слоем известки… Парадный сервиз был укрыт известью, из извести торчали канделябры. Пальмы, украшавшие стол, стояли белые от известки. Все это поседевшее пространство с недвижными, призрачными лакеями и с дьявольским запахом серы было, как видение из Апокалипсиса.
Из дневника наследника:
«На большом дворе совершенная темнота, и оттуда раздавались страшные крики и суматоха. Немедленно мы с Владимиром побежали на главный караул (в кордегардию. – Э.Р.), что было нелегко, так как все потухло и везде дым был так густ, что трудно было дышать…» В темноте сновали испуганные слуги со свечами. Дворец охватила паника. Нигде не могли найти коменданта. В это время комендант… висел между этажами! Дворцовый комендант Дельсаль из-за изувеченной ноги обыкновенно пользовался лифтом. В тот день он вошел в лифт и начал подниматься, когда произошел взрыв. Погас свет, и лифт остановился на половине дороги.
«Несчастный, не понимая причины остановки, провисел в воздухе 20 минут, которые, должно быть, показались ему вечностью. Глубокая темнота окружала его со всех сторон», – вспоминала фрейлина А. Толстая.
На площади зазвонил пожарный колокол. Ко дворцу мчались пожарные машины.
По мраморным лестницам дворца пожарные вбежали в кордегардию.
«Там был ад!.. Гарь, сплошной дым… дышать невозможно… В дыму тускло светили факелы… сверкали каски пожарных… Принесли еще факелов. Теперь место катастрофы было освещено. Гранитный пол, построенный из многопудовых плит, как жалкий мячик, подбросило вверх ужасающей силой взрыва. Груда разбитых плит, камней, извести… Под обломками слышались стоны… Между глыбами в дыму лежали фигуры в амуниции. Ходить было нельзя: всюду разбросаны части человеческого тела… И в свете факелов – темные пятна на стенах… Несчастный караул буквально разметало. Раненые, умирающие, стоны, мольбы о помощи, которую не могли оказать обезумевшие от ужаса и темноты пожарные. Единственный лейб-медик, дежуривший в этот вечер во дворце, и сестра милосердия метались между ранеными» (из петербургской газеты).
В это время в кордегардию вбежали наследник и Владимир.
«Прибежав, мы нашли страшную сцену: вся большая караульня, где помещались люди, была взорвана и все провалилось более чем на сажень глубины, и в этой груде кирпичей, известки, плит и громадных глыб сводов и стен лежали вповалку более 50 солдат, покрытых слоем пыли и кровью. Картина раздирающая, и в жизнь мою не забуду я этого ужаса!» – записал в дневнике наследник.
