Несмотря на ряд частичных успехов, общее положение войскового правительства ухудшалось с каждым днем. Силы большевиков возрастали, а силы партизан и станичных дружин таяли; ощущался постоянный недостаток в боевых припасах, добывать которые приходилось с бою, что влекло за собою лишние кровопролития. Не хватало также перевязочных средств и медикаментов для раненых и больных, число которых с каждым днем увеличивалось. (Для ознакомления с обстановкой в других округах были командированы тайным образом, под видом простых казаков, два члена войскового правительства: господин Богданов в пределы 1–го округа — к Оренбургу и войсковой старшина Рудаков в район 3–го округа — к Троицку. — И. А.)
К началу апреля войсковое правительство с партизанами было окружено в станице Краснинской большевистскими отрядами со всех сторон. Атаман Дутов собрал совещание из членов войскового правительства и старших начальников, на котором было принято решение пробиваться на юг; а в дальнейшем, если бы не удалось удержаться на войсковой земле, уйти в киргизские степи, где и отсиживаться до того момента, когда явится возможность вернуться обратно в войско для новой борьбы.
Был намечен приблизительный маршрут движения — через станицы, лежавшие по левой стороне Урала, — и день выступления — 4 апреля. Но тронуться с места и выйти из района станиц, все время поддерживавших войсковое правительство, не так‑то было легко. В станицах, которые принимали непосредственное участие во всех последних боях, — прекрасно понимали, что с уходом войскового правительства весь гнев большевиков обрушится прежде всего на них.
При уходе из этих станиц войсковому атаману и его ближайшим помощникам приходилось выступать на станичных сборах с объяснениями о причинах передвижения в другие места.
Старики умоляли атамана не покидать их «на съедение большевикам», женщины и дети поднимали плач — атаман Дутов, который хорошо умел говорить с казаками, старался разъяснить станичникам, что его уход с партизанами в другие места вызывается боевой обстановкой и предпринимается с целью продолжения дальнейшей борьбы с большевиками там, где это обещает наибольший успех.
Тяжелее всего было покинуть станицу Краснинскую, которая в силу обстановки довольно долго служила атаману Дутову «ставкой».
Для поддержания духа и успокоения стариков в некоторых станицах войсковое правительство вынуждено было оставлять немного винтовок и патронов.
При таких условиях сохранить скрытность передвижений партизанских отрядов было чрезвычайно трудно. Большевики зорко следили за каждым их шагом, чтобы в удобный момент ударить по ним.
Местность, по которой приходилось двигаться, была холмистая, большею частью открытая, лишь изредка попадались небольшие перелески. Движение задерживалось весенней распутицей, хотя конница, имея пулеметы на легких тарантасах, шла сравнительно легко и маневрировала совершенно свободно. Но колесная колонна войскового правительства с разными учреждениями, транспортом раненых и обозом беженцев передвигалась довольно медленно, особенно на участках, покрытых еще снегом или залитых водой. (К войсковому правительству присоединилось и окружное правление 2–го округа. — И. А.) Происходили частые задержки на переправах через разлившиеся речки и набухшие овраги, тем более что переходы совершались большей частью ночью.
Атаман Дутов выступил из станицы Краснинской 4 апреля утром. Благодаря удачно выбранному направлению, ночным маршам, хорошо организованной разведке и вовремя пущенным «ложным слухам» ему удалось пройти несколько станиц и поселков (станицы — Кассельскую, Остроленскую, Требиатскую, Наваринскую и поселки — Кацбахский, Измаильский и Кульмский. — И. А.), искусно обходя большевистские «заставы», в том числе и отряд подъесаула Каширина, поджидавшего «своего атамана» на переправе через реку Гумбейку (приток Урала) у станицы Черниговской, в то время когда вся колонна войскового правительства форсировала эту реку в ночь, с 5–го на б апреля у станицы Наваринской.
В поселке Бриенском атаман Дутов решил остановиться на дневку, чтобы дать людям и лошадям небольшой отдых, хотя обстановка требовала безостановочного движения.
И действительно, на следующей день, на рассвете — это было 10 апреля, — перед поселком появился Николай Каширин, с отрядом из трех родов оружия, а другой большевистский отряд спешно двигался от станицы Кваркенской на перерез пути отступления атаману Дутову.
В происшедшей оплошности повинен был отчасти «полевой штаб» атамана Дутова, ограничившийся выставлением на ночь одной заставы, которая «проспала» появление большевиков. Тревога была поднята часовым на церковной колокольне. (Начальником полевого штаба атамана Дутова был Генерального штаба полковник Н. Я. Поляков (не казак), занимавший во время Великой войны должность начальника штаба Оренбургской казачьей дивизии. — И. А.)
Среди жителей и беженцев началась паника. Чтобы дать возможность вывезти обозы с ранеными и беженцами в более или менее безопасное место, пришлось принять бой в чрезвычайно невыгодных условиях.
Учитывая критическое положение застигнутой врасплох колонны войскового правительства и свое численное превосходство, большевики с места повели энергичное наступление: пехота с фронта, конница в обхват флангов, при этом отдельные конные группы из казаков–изменников проявили большую дерзость, все время стараясь ударить в тыл партизанам.
Но партизанские отряды, объединенные под командой полковника Акулинина, так ощетинились, что сразу же осадили большевистский натиск и не дозволили им развить наступление — ни на фронте, ни на флангах.
Занимая один рубеж за другим, полковник Акулинин задержал большевиков на целый день, чем дал возможность атаману Дутову к вечеру 10 апреля собрать в поселке Елизаветинском (в двух переходах от поселка Бриенского) все обозы и транспорты.
Поселок Елизаветинский был последним этапом на войсковой территории, дальше начиналась Тургайская область.
В ночь на 11 апреля атаман Дутов с отрядами выступил из поселка Елизаветинского к Адамовской волости и, миновав ряд переселенческих хуторов, население которых сочувствовало большевикам, углубился в пределы киргизской степи. (Крестьянские хутора Тургайской области возникли вдоль восточной и южной границ Оренбургского войска на киргизских землях. Незадолго перед Великой войной сюда были переселены крестьяне из внутренних губерний Европейской России по плану Главного переселенческого управления. — И. А.)
