Но, опережая их, сеньор Лодовико прислал одного секретаря чтобы договориться о принесении герцогом Миланским, его племянником, оммажа за Геную через поверенного, что и было сделано хотя и не по праву; однако король мог оказать ему такую милость – направить кого-либо для принятия оммажа, ибо такое уже случалось, и когда герцог находился под опекой матери, то я ее принимал в ее миланском замке, будучи послом покойного короля Людовика со специальным поручением насчет оммажа. Но тогда Генуя была не в их руках, а ее держал мессир Баттиста да Кампофрегозо. А к тому времени, о котором я говорю, сеньор Лодовико вернул ее[459]; и чтобы добиться инвеституры, он раздал некоторым камергерам короля 8 тысяч дукатов, и те, приняв их, нанесли ущерб королю, поскольку если бы они захотели, то несколько ранее могли бы добиться передачи Генуи под власть короля; ну а коли они решили взять деньги за инвеституру, то должны бы были требовать больше, ибо герцог Галеаццо в свое время выплатил королю Людовику, моему господину, 50 тысяч дукатов, из которых король Людовик – да простит его господь и осенит своей милостью! – подарил мне 30 тысяч экю наличными. Правда, они утверждали, что взяли эти 8 тысяч дукатов с согласия короля. Одним из получивших их был Этьен де Век, сенешал Бокера, и я уверен, что сделал он это ради того, чтобы посодействовать сеньору Лодовико в деле подготовки похода которого тот добивался.
Когда послы, о которых я выше рассказал, находились в Париже граф Каяццо, пользовавшийся большим доверием в Милане (но доверие, выказывавшееся его брату мессиру Галеаццо да Сан-Северино было гораздо большим), имел частный разговор с королем, преимущественно по поводу армии. Он предлагал королю услуги и большую помощь как людьми, так и деньгами, ибо его господин располагал уже Миланским государством как своим собственным и убеждал, что поход будет легким. Несколько дней спустя он и мессир Галеаццо Висконти откланялись королю и уехали, а граф Карло да Бельджойозо остался, чтобы продвигать дело. Он немедленно переоделся во французское платье и проявил столь большое усердие, что многие стали прислушиваться к нему. Король послал в Италию одного человека по имени Перрон да Баски [460], выросшего при Анжуйском доме у герцога Жана Калабрийского и ставшего рьяным поборником этого похода; тот побывал у папы Иннокентия, у венецианцев и флорентийцев. Эти поездки и переговоры продолжались семь или восемь месяцев, может, немного больше или меньше, и всюду между теми, кто знал о плане похода, на разные лады шло его обсуждение, но никто не считал, что король собственной персоной должен его возглавить.
А тем временем происходили мирные переговоры в Санлисе между королем и эрцгерцогом Австрийским [461], наследником Бургундского дома. Хотя перемирие было уже заключено, в дальнейшем дело застопорилось из-за взаимного недоброжелательства. Ибо король отказался от юной дочери римского короля, сестры эрцгерцога [462], в отношении которой были только словесные обязательства (но они были такими значительными, что больше и быть не может), и взял в жены дочь герцога Франциска Бретонского[463], чтобы мирным путем присоединить герцогство Бретань. Сразу же после заключения брачного договора он стал владеть всем герцогством, кроме города Ренна, где находилась его невеста, которая ранее вступила в брак с римским королем через его поверенного и публично совершила в церкви церемонию бракосочетания; теперь же ее под руку в качестве поверенного нашего короля вел принц Оранский, ее дядя, и произошло это примерно в 1492 году.
В поддержку эрцгерцогу прибыло большое посольство от императора Фридриха, который пожелал стать посредником при заключении мирного соглашения. Прислали своих людей также римский король, пфальцграф и швейцарцы, чтобы помочь достичь примирения, ибо все понимали, что могут возникнуть большие осложнения, так как римский король был оскорблен тем, что у него отняли ту, которую он называл своей женой, и вернули дочь, считавшуюся несколько лет королевой Франции.
В конечном счете дело закончилось миром, поскольку все устали от войны, особенно подданные герцога Филиппа, настолько пострадавшие как от войны с королем, так и от собственных раздоров, что больше уже не имели сил. Мир был заключен только на четыре года [464], чтобы дать людям отдых и вернуть римскому королю его дочь, что было сопряжено с трудностями, как, по крайней мере, понимали в окружении нашего короля. Я присутствовал при заключении мира вместе с другими делегатами, каковыми были монсеньор герцог Пьер Бурбонский, принц Оранский, монсеньор де Корд и многие другие важные особы. Герцогу Филиппу обещали вернуть все, чем король владел в графстве Артуа, ибо, согласно брачному договору, составленному в 1482 году, если брак не состоится, то все земли, данные за невестой, должны быть возвращены вместе с ней герцогу Филиппу. Но еще до этого люди эрцгерцога захватили Аррас и Сент-Омер, так что оставалось вернуть лишь Эден, Эр и Бетюн, и со временем эти сеньории и доходы с них были возвращены и герцог поставил там своих людей. Но король удерживал некоторое время замки, где мог оставить свои гарнизоны на четырехлетний срок, истекавший в день святого Иоанна 1498 года, а затем обязан был и их вернуть сеньору эрцгерцогу, в чем и было дано клятвенное обещание.
Были ли разорваны эти брачные узы в соответствии с заповедями церкви, я не знаю, ибо одни доктора теологии говорили мне, что-да, а другие – что нет, и потому я рассказываю лишь то, как было. Но как бы там ни было, обе эти дамы оказались несчастными из-за своих детей; наша за четыре года родила одного за другим трех сыновей, и никто из них не выжил, и лишь один прожил около трех лет[465]. А мадам Маргарита вышла замуж за принца Кастильского, единственного сына короля и королевы Кастильских и наследника нескольким других королевств, но принц умер в первый же год супружества, т. е. в 1497 году, оставив ее беременной, и она сразу же после его смерти разродилась мертвым сыном, что повергло в большое горе короля и королеву Кастильских и все королевство [466].
Римский король, как только были расторгнуты те брачные договоры, о которых я рассказал, женился на дочери герцога Галеаццо Миланского[467], сестре герцога Джана-Галеаццо, о котором шла речь, и устроил этот брак сеньор Лодовико. Имперские князья и многие друзья римского короля были крайне недовольны этим браком, считая, что она происходит из недостаточно знатного дома. Ведь род Висконти, как зовутся те, что правили в Милане, благородством не отличается, а еще меньше благородства у рода Сфорца, основателем которого был герцог Франческо Миланский[468]. Его отец ведь был сыном башмачника из города Коттиньола, хотя считался доблестным человеком. А сам Франческо проявил еще большую доблесть, когда стал герцогом Милана с помощью жены, незаконнорожденной дочери герцога Филиппо Мария; он захватил герцогство и владел им не как тиран, а как истинно добрый государь, и благодаря своей доблести и доброте он заставил уважать себя самых знатных государей своего времени. Я говорю обо всем этом, чтобы показать последствия расторжения брачных уз, но не знаю, что может из-за этого произойти в будущем.
