Андрей ТАРКОВСКИЙ
А. Тарковский родился 4 апреля 1932 года в деревне Завражье недалеко от Кинешмы. Его отец — поэт Арсений Тарковский — записал в своем дневнике: «В Завражье в ночь на 4 апреля, с воскресенья на понедельник, родился сын… Пятого был зарегистрирован, назван Андреем и получил «паспорт».
По мужской линии Тарковские — мелкопоместные дворяне, жили на Украине. Это были высокообразованные, культурные люди. Мнение о том, что Тарковские имели кавказское происхождение, всего лишь легенда, которая была порождена семейными рассказами. Будто бы некогда один из младших сыновей дагестанского шамхала Тарковского попал на службу к русскому царю. Документальных подтверждений этой легенды нет. Но эта история грела сердце Андрея Тарковского, и он с пиететом относился к такой семейной версии их происхождения. Чуть позже старшая сестра Андрея Мария предприняла собственное расследование и обнаружила, что дагестанских корней в их генеалогическом древе нет. «Помню, еще девочкой, — рассказывала она, — я видела генеалогическое древо Тарковских, которое хранилось в нашем доме после смерти бабушки, папиной матери. На пергаменте тушью были нарисованы кружочки, в каждый из которых было вписано имя. Я помню, что нашла имя папы и его брата. Более далекие предки тогда меня не интересовали. Потом этот пергамент куда-то исчез, осталась грамота 1803 года — «патент», написанный по-польски, в котором подтверждаются дворянские привилегии майора Матвея Тарковского. Из этой грамоты и других документов ясно, что род Тарковских — польского происхождения, что прадед и дед папы жили на Украине и были военными, они исповедовали римско-католическую религию, а папин отец был записан в церковной книге православным и считал себя русским. Так что та родословная, которая составлена дагестанскими исследователями, ничем не подтверждается…»
Между тем рождение второго ребенка не сохранило семью Тарковских от развода — в 1935 году Арсений Александрович увлекся другой женщиной (женой критика Тренина из круга Маяковского) и ушел из семьи. Позднее Андрей будет вспоминать: «Мы жили с мамой, бабушкой и сестрой — это была вся наша семья. По существу, я воспитывался в семье без мужчин. И воспитывался матерью. Может быть, это и отразилось как-то на моем характере. Мои родители разошлись. Мы остались с моей сестрой Марией у мамы. Я помню маленький хутор в лесу, километрах в девяноста-ста от Москвы, недалеко от деревни Игнатьево на берегу Москвы-реки. Здесь провели несколько лет. Это было тяжелое время… Я помню, как однажды отец пришел ночью к нам и требовал, чтобы мама отдала меня ему, чтобы я жил с ним. Помню, я проснулся и слышал этот разговор. Мама плакала, но так, чтобы никто не слышал. И я тогда уже решил, что, если бы мама отдала меня, я бы не согласился жить с ним, хотя мне всегда не хватало отца. С тех пор мы всегдa ждали его возвращения с фронта, куда он ушел добровольцем…»
Арсений Александрович ушел на фронт зимой сорок первого, но провоевал всего два года — зимой сорок третьего он получил тяжелое ранение и был комиссован. Его бывшая семья в то время жила уже в Москве, на Щипке, в коммунальной квартире, в полуподвальном этаже двухэтажного дома. Андрей учился в соседней школе, занимался живописью, музыкой, много читал (он начал складывать буквы в четыре года, а в одиннадцать уже читал труды Леонардо да Винчи). Однако любое его юношеское увлечение довольно быстро проходило, и мать — Мария Ивановна — устала упрекать сына за его разбросанность. Когда в 1950 году Андрей закончил школу и поступил в Институт востоковедения, она облегченно вздохнула — ей каалось, что сын наконец-то определился с выбором профессии. Но она вновь ошиблась. Через год Андрей бросил этот институт и предпринял попытку поступить в другой — на режиссерский факультет ВГИКа. Набиравший курс Михаил Ильич Ромм нашел, однако, юношу не слишком готовым и посоветовал «набраться жизненного материала». И Тарковский отправился за впечатлениями в тьмутаракань — с геологической партией улетел в Сибирь.
В 1954 году Тарковский предпринял очередную попытку поступить во ВГИК. На этот раз за него вызвался похлопотать перед Роммом старый друг отца Р. Юренев. Он встретился с Михаилом Ильичом и попросил быть снисходительным к юноше, рассказывал про его отца — замечательного поэта. Даже стихи его пытался читать. Но лучше бы он этого не делал. Ромм был не из тех людей, которые могли принять абитуриента в институт по протекции. Более того, таких студентов возле себя он вообще не терпел. Но в случае с Тарковским все получилось наоборот. Ромм внезапно увидел в Андрее не только высокоэрудированного юношу, но и достаточно зрелого для своих лет человека. И великий режиссер понял, что прошедшее после их первой встречи время Тарковский зря не терял. Короче, он принял его в свою мастерскую. Причем ему пришлось выдержать серьезное сопротивление своих коллег в приемной комиссии, которые не желали видеть Тарковского в своем институте. Позднее М. Ромм так опишет эти события:
«Пришлось выдержать бой еще за одного абитуриента (другим абитуриентом, которого Ромм принял вопреки мнению своих коллег был В. Шукшин. — Ф. Р.) — бросил со второго курса Институт восточных языков, все про все знает, ногти перед комиссией кусает — значит, нервный. Ну, все против него. А он мне понравился, и отца я его знаю, хороший поэт и переводчик, а за сына не просил (как помним, это за него сделал Р. Юренев, после встречи с которым Ромм впервые прочитал стихи А. Тарковского. — Ф. Р.) Спрошу-ка, думаю, у мальчика что-нибудь из «Войны и мира». И он в ответ целую страницу наизусть, я — другой вопрос. Он опять наизусть. Принимаем…»
В 1957 году Тарковский женился на своей однокурснице по ВГИКу Ирме Рауш и навсегда покинул дом, в котором столько лет прожил вместе с матерью и сестрой. Вскоре на свет появился мальчик, которого Тарковский назвал в честь своего отца — Арсением. Однако рождение ребенка не уберегло молодую семью от скорого развода, и к началу 60-х Тарковский был уже вновь холостым. Каким он был в те годы? Вспоминает Л. Марягин:
«Однажды к столику в кафе, за которым сидели Тарковский, Вадим Юсов и еще один молодой человек — ныне очень известный режиссер, — подошел мой приятель, студент операторского факультета ВГИКа, и попросил меня обезопасить его выход из кафе: валютчики и фарцовщики того, первого призыва имели какие-то претензии к девушке моего приятеля. Тарковский вскинулся:
— Почему ты собрался помогать один? Мы все пойдем, — решил он за всех присутствующих.
Если быть честным — нам с Андреем и Юсовым серьезно досталось во время битвы за честь девушки моего приятеля. Но евою задачу мы выполнили — ценой сломанных носов, порванных штанин, солидных фингалов. Андрей не унимался: он заметил, что его приятель, не вступив в бой, ретировался к зданию Манежа, и кинулся к нему выяснять отношения.
