Список этот можно было бы продолжить, но и из того, что перечислено, далеко не все удалось флоту получить в требуемые сроки: военная обстановка изменялась стремительно. За ходом работ на всех этих кораблях Галлер следил постоянно и по докладам военной приемки на заводах, и бывая в Наркомсудпроме.
Вскоре, однако, работы на кораблях всех классов и рангов, находившихся на заводах, стали замедляться, прекращаться. Постановлениями Государственного Комитета Обороны (ГКО) в июле было приостановлено строительство 12 линкоров и крейсеров (тяжелых и легких); 12 эсминцев, 7 сторожевых кораблей и 20 подводных лодок. 10 июля 1941 года ГКО постановил сосредоточить все силы на выполнении плана кораблестроения подводных лодок, эсминцев, тральщиков, боевых катеров — противолодочных, торпедных и артиллерийских[250]. Осенью 1941 года работы на заводах, даже тех, что на Волге и Каспии, шли трудно, часто вообще приостанавливались: не хватало металла и оборудования, рабочей силы. Наконец, судостроительные заводы получали задания на срочное изготовление вооружения для сухопутного фронта.
В первые же дни войны важнейшей, первостепенной задачей для Галлера стала организация работ по защите кораблей от донных неконтактных мин. Видимо, противник делал немалую ставку на этот вид оружия. Используя акустические, магнитные и магнитно-акустические мины, гитлеровцы хотели заблокировать наши корабли в базах, уничтожить на фарватерах те из них, которые выйдут в море. С этой целью с первых часов войны противник начал ставить неконтактные мины на фарватерах и рейдах Севастополя и Кронштадта, у Очакова и Одессы, Феодосии и Новороссийска, в проливах Ирбенском и Соэлозунд, близ острова Хийумаа и на подходах к Таллинну, у Мурманска и Архангельска. Если первый день войны прошел без потерь, то 23 июня в районе Хийумаа подорвался на мине и погиб эсминец «Гордый», затем на том же минном поле потерял носовую оконечность корпуса крейсер «Максим Горький». На следующий день близ Таллинна погиб на минах тральщик БТЩ-208. В Севастопольской бухте подорвались буксир и плавкран, затем эсминец «Быстрый». Между тем к началу войны на Балтике противоминными размагничивающими устройствами (РУ) успела оборудовать только линкор «Марат»: 21 июня на корабль прибыла комиссия для его приемки. На Черном море и на Севере — ни одного. Не было на флотах и тральщиков, способных тралить неконтактные и акустические мины. Пришлось бомбить фарватеры и акваторию Севастопольской бухты глубинными бомбами, чтобы вызвать детонацию лежащих на дне мин и дать возможность кораблям выйти в море.
Уже к вечеру 22 июня, вспоминал начальник научно-технического комитета ВМФ А. А. Жуков, ему позвонил Л. М. Галлер и приказал немедленно организовать группу размагничивания кораблей КБФ и приступить к работам по уже утвержденным проектам ЛФТИ. Балтийская группа размагничивания кораблей была создана 23–26 июня[251].
Группу возглавил М. В. Щадеев, научным руководителем ее стал А. П. Александров. И уже 24 июня Галлер доложил наркому, что два тральщика оборудованы РУ и вышли в море. Затем в Кронштадте на двух деревянных тральщиках размагнитили двигатели и смонтировали петлевые электромагнитные тралы. 27 июня они начали траление на фарватерах в районе острова Котлин. Вскоре были один за другим оборудованы размагничивающими устройствами эсминцы, находившиеся в Кронштадте. Параллельно велись работы по размагничиванию кораблей в Таллинне. К началу перехода флота из Таллинна в Кронштадт успели установить РУ на всех боевых кораблях. Всего в конце августа на КБФ удалось размагнитить 53 корабля. Тогда же, в августе, балтийская группа ученых и инженеров освоила безобмоточное размагничивание подводных лодок. С радостью Галлер сообщил об этом Н. Г. Кузнецову: ведь была решена проблема, которой безуспешно занимались уже два года.
Размагничивание на флотах проводилось в соответствии с совместным приказом наркомов ВМФ и судостроения от 29 июня, который был подготовлен под руководством Л. М. Галлера. Приказ предусматривал создание групп по размагничиванию кораблей на Балтике, Черном море и Севере. В Севастополе работа группы началась 1 июля, в Архангельске на надводных кораблях — с 9 июля, с 25 сентября — на подводных лодках в Полярном. В Севастополе не только оборудовали РУ надводные корабли и размагничивали подводные лодки, но и создали под руководством А. П. Александрова особый полигон. Ни один корабль не выходил в море без проверки магнитного поля, эффективности его РУ. Можно сказать, что попытка врага заблокировать наши корабли в базах, используя акустические и магнитные мины, не удалась. В сентябре 1941 года основная работа по организации размагничивания была проведена и далее лишь совершенствовалась.
В эти же дни Л. М. Галлер контролировал, как идет дело с подготовкой к строительству боевых катеров на заводах Наркомата речного флота, проталкивал эшелоны с двумя тысячами мин к Ленинграду, готовил наркому материалы для беседы с контр-адмиралом Дж. Майлсом, главой прибывшей в Москву британской военной миссии. У нового союзника, полагал Галлер, нужно просить помощь поставками аппаратуры для измерений магнитных полей кораблей, электромагнитных тралов, гидролокаторов.
Словом, трудно нарисовать хотя бы приблизительную картину всего того, что делал в первые недели войны замнаркома по кораблестроению и вооружению. Тем более что 24 июня в Ленинград, а затем в Таллинн спешно выехал начальник ГМШ И. С. Исаков. В Москву он вернулся лишь через четыре месяца, 25 октября. Вначале Исаков был представителем наркома на КБФ, а в начале сентября Ставка назначила его заместителем главкома Северо-Западного направления по морской части. За начальника Главного морского штаба все это время оставался его заместитель В. А. Алафузов, но он нуждался в помощи — особенно во взаимоотношениях с Генштабом. Нужно было также принимать решения по кругу вопросов, которыми ведал Исаков как первый замнаркома. Конечно, все это легло на Галлера. И в отсутствие в Москве наркома — Кузнецов выезжал в Ленинград, на Север под приказами, телеграммами появлялась подпись Льва Михайловича: «за наркома, Галлер».
Только исключительная работоспособность Галлера, о которой вспоминает Н. Г, Кузнецов[252], поразительная память и не менее поразительная эрудиция позволяли ему справляться с все растущим объемом работы. Надо сказать, что Галлер в те дни работал в условиях быстроменяющейся, зачастую непредсказуемой обстановки. Два главных тогда центра военного кораблестроения — Ленинград и Николаев очень скоро свернули работу на своих заводах. Николаев захватили гитлеровцы, с трудом удалось отбуксировать в порты Кавказа корпуса недостроенных кораблей. Корабли, находившиеся на стапелях, пришлось взорвать. А Ленинград оказался в блокаде. Но прежде чем прервались связи города со страной, Галлер, обеспечивая выполнение постановления ГКО, организовал переброску из Ленинграда на Север по Беломорско-Балтийскому каналу 8 подводных лодок — 6 больших типа «К» и «Л» и 2 средних типа «С». Этим был существенно — более чем в полтора раза увеличен состав подводных сил Северного флота, так как к началу войны здесь находились лишь 15 подводных лодок. К концу 1941 года на Волге были сосредоточены 34 недостроенные подводные лодки. Их вводили в строй на тыловых судостроительных заводах. На Каспийское море перешли для проведения приемо-сдаточных испытаний 4 лодки типа «С» и одна типа «М». Лодки-«малютки» в дальнейшем доставляли на флоты по железной дороге, средние лодки переводили на Северный флот в доках но водным системам. Часть оставшихся в Ленинграде недостроенных подводных кораблей удалось ввести в строй к концу 1941 года, другие — к началу кампании 1943 и 1944 годов[253].
