По свидетельству современников, Николай II хорошо разбирался в богословских проблемах и знал православную обрядность. Протопресвитер русской армии и флота отец Шавельский, находившийся в Ставке с 1914 по 1917 г. и лично наблюдавший царя, вспоминал: «В истории церковной он был достаточно силен, как и в отношении разных установлений и обрядов церкви… Государь легко разбирался в серьезных богословских вопросах и в общем верно оценивал современную церковную действительность, но принятия мер к исправлению ее ждал от «специалистов» – обер-прокурора Св. Синода и самого Св. Синода»812; «Государь выслушивал богослужение всегда со вниманием, стоя прямо, не облокачиваясь и никогда не приседая на стул. Очень часто осенял себя крестным знамением, а во время пения «Тебе» и «Отче наш» на литургии, «Слава в вышних Богу» на всенощной становился на колени, иногда кладя истовые земные поклоны. Все это делалось просто, скромно, со смирением. Вообще, о религиозности государя надо сказать, что она была искренней и прочной. Государь принадлежал к числу тех счастливых натур, которые веруют, не мудрствуя и не увлекаясь, без экзальтации, как и без сомнений. Религия давала ему то, что он более
всего искал, – успокоение. И он дорожил этим и пользовался религией как чудодейственным бальзамом, который подкрепляет душу в трудные минуты и всегда будит в ней светлые надежды»813.
Религиозность императора отмечалась всеми, кто его окружал. Генерал Ю. Н. Данилов вспоминал, что «император Николай был глубоко верующим человеком. В его личном вагоне находилась целая молельня из образов, образков и всяких предметов, имевших отношение к религиозному культу. При объезде в 1904 году войск, отправлявшихся на Дальний Восток, он накануне смотров долго молился перед очередной иконой, которой затем благословлял уходившую на войну часть.
Будучи в Ставке, государь не пропускал ни одной церковной службы. Стоя впереди, он часто крестился широким крестом и в конце службы неизменно подходил под благословение протопресвитера о. Шавельского. Как-то особенно, по-церковному, они быстро обнимали друг друга и наклонялись каждый к руке другого»814.
Говоря о религиозности последнего российского императора, нельзя не упомянуть и его жену, императрицу Александру Федоровну, поскольку наряду с личными отношениями религия составляла прочную основу их брака. Необходимость перемены религии, обязательная для жены российского монарха, долгое время заставляла колебаться протестантку, дармштадтскую принцессу Аликс. Однако после того как она решила принять предложение руки и сердца наследника российской империи, она всем сердцем приняла и православие.
По сложившейся традиции, к невесте в Англию был прислан царский духовник отец Янышев, чтобы подготовить ее к переходу в православие. Это событие подробно обсуждалось в петербургских гостиных. Так, в июне 1894 г. в дневнике генеральши Богданович было зафиксировано: «Говорят, что Алиса находится под влиянием пастора, что Янышев, посланный наставлять ее в православной вере, произвел на нее мало впечатления, что она не поддается его убеждениям. Янышев – ученый холодный богослов, влиять на душу он не может. Про нее говорят, что она холодная, сдержанная»815. И это стало только началом всевозможных пересудов, которые шлейфом тянулись за Александрой Федоровной на протяжении всей ее жизни.
Спальня Николая II и Александры Федоровны в Зимнем дворце
В дневниках Николая II неоднократно зафиксирован весь круг религиозных обязанностей императорской четы. В 1895 г. молодая чета вместе проходила его впервые. 1 января 1895 г. к обедне приехали дяди Николая II – «Миша, Владимир, Алексей и тетя Михень». Одной из обязательных церемоний для императорской семьи была ежегодная церемония водосвятия на Неве. Для ее проведения напротив Иорданского (Посольского) подъезда Зимнего дворца сооружался шатер с помостом и в прорубь торжественно опускался серебряный крест. В дневнике Николая II следующим образом описывается это событие (5 января 1895 г.): «…надо было идти к вечерне с водосвятием. Аликс в первый раз присутствовала при окроплении всего дома святой водою». 6 января 1895 г.: «На улицах с утра стояли толпы народа, вероятно, ожидавшие выезда в Зимний; там происходило обычное водосвятие по Иордани без участия войск». 19 января 1895 г. молодой император и муж показывал жене иконы и блюда в Концертном зале Зимнего дворца. После этого он «показал Аликс Малую церковь» дворца. Поскольку при дворе соблюдался траур по умершему Александру III, то масленичных гуляний в 1895 г. не было, и 13 февраля Николай II записал: «В этом году никакой разницы для нас нет между масленицей и постом, всё также тихо, только теперь, разумеется, дважды ходим в церковь. Настроение такое, что молиться очень хочется, само просится, в церкви, в молитве – единственное самое великое утешение на земле!» Это очень редкий и показательный эмоциональный всплеск для крайне сдержанного царя. 17 февраля 1895 г. Николай II и Александра Федоровна исповедовались «в нашей спальне после общей молитвы» отцу Янышеву.
В марте – апреле 1895 г. императрица Александра Федоровна впервые приняла участие в церковных службах, связанных с православной Пасхой. 4 марта супруги «пошли ко всенощной с поклонением святому Кресту». На следующий день участвовали в обедне. 25 марта ходили «ко всенощной – получили вербы». 26 марта были на обедне. 27 марта «были на вечерней службе». Поскольку дела никто не отменял, а Николай II еще не выработал жесткий ритм своих занятий, то в этот день ему «пришлось заняться делами и вечером, так как потерял час из-за церкви». 28 марта супруги присутствовали на обедне и вечерней службе. 30 марта они «пошли к 12-ти Евангелиям». 31 марта «был вынос плащаницы». 1 апреля ходили к обедне. В этот день Александра Федоровна «занялась краскою яиц с Мишею и Ольгою», и вечером были «обоюдные подарки и разные сюрпризы в яйцах. В 11.50 пошли к заутрене, в первый раз в нашу домашнюю церковь». А в воскресенье 2 апреля была Пасха с длинной службой и разговлением.
Искренняя и экзальтированная религиозность Александры Федоровны далеко выходила за общепринятые при императорском дворе рамки. Исследователи отмечали ее отчетливую наследственную предрасположенность к религиозному мистицизму. Обычно это связывали с тем, что среди далеких предков императрицы значилась святая Елизавета Венгерская. Рано умершую мать Александры Федоровны связывала долголетняя дружба с известным теологом Давидом Штраусом. Повышенная религиозность, переходящая в мистицизм, была характерна и для старшей сестры императрицы – великой княгини Елизаветы Федоровны816. Эта предрасположенность к религиозному мистицизму привела к восприятию не только догматов православия, но и всей его обрядовой стороны.
