— А ты считаешь, будет и следующий?
— Мне почему-то кажется, что не исключено… В 1993 году в Лондоне мы говорили о перестройке с дочерью Маргарет Тэтчер — Кэрол.
Она, сотрудник газеты «Гардиан», располоскавшей меня в период разгрома «Печоры», конечно, не имела никакого отношения к той давней публикации. Кэрол интересовалась переменами в России и очень уважительно отзывалась о Горбачеве.
— Знай вы русский язык, Кэрол, — по-другому смотрели бы на этого деятеля, со всеми его «начать» и «углубить», — сказал я. Не знаю, как переводчику удалось это передать, но Кэрол рассмеялась. — А серьезно, — добавил я, — он даже не соображал, что делает, и вовсе не Горбачеву обязан мир распадом СССР. Это умудрились совершить три личности: Рональд Рейган, Папа Римский и ваша мама.
— Что вы напустились на журналистов, что уж такого они вам сделали? Вот мне — это да! — шутил Гэри Харт. Ему, имевшему реальный шанс в 1988 году стать президентом США, пришлось отказаться от предвыборной гонки после ряда публикаций в американской прессе о его внебрачной связи. Меня с ним познакомил Алекс Гудвин, в течение многих лет пытавшийся реализовать в России крупные инвестиционные проекты. Сенатор Харт приезжал в Москву, бывал у меня дома. Беседовать с этим симпатичным, очень умным и обаятельным человеком было настоящим удовольствием. Гэри Харт и Алекс Гудвин, в отличие от бесчисленных «инвесторов», наводнивших страну в те годы, действительно хотели помочь России, ясно представляли, что нужно сделать, и имели для этого средства и колоссальные связи. Но нашему чиновничеству интересны были другие партнеры.
— Что же они наделали?! — искренне возмущался Харт, обращаясь ко мне. — Собственную страну превратили в никому ненужный базар!
Разговор этот состоялся в 1992 году, когда действительно был полный развал.
Должен признаться, что случались со мной истории, при воспоминании о которых мне бывает стыдно до сих пор. Как-то академик ВАСХНИЛ В. А. Тихонов, активист демократического движения, пригласил меня на собрание, где сторонники Ельцина выдвигали своего кумира в президенты России. Мне совсем не хотелось быть в той толпе, но из уважения к Владимиру Александровичу я пошел и не устаю ругать себя за это.
Многие тогда смутно чувствовали, что вряд ли Ельцин сумеет осуществить в России экономическое чудо. Можно было рассчитывать на его молодое окружение, способное, как нам казалось, привести к власти умные, деятельные силы из российской глубинки, реформировать систему управления, изгнать из нее номенклатуру, передать собственность в руки миллионов частных лиц, не «представляющих» народ, а на самом деле являющихся народом.
Кто мог тогда предполагать, с какой скоростью страна начнет опускаться на дно? Избранный Президентом России Ельцин скоро разгонит Верховный Совет, продемонстрирует полную неспособность руководить страной, передаст судьбы приватизации российской индустрии в руки вчерашней советской номенклатуры и стоящей у трона толпы молодых нуворишей, смыслом жизни которых стало — завладеть общенародной собственностью и распределить ее среди своих людей. Проведя либерализацию цен и оставив, таким образом, население без сбережений, власти устранили конкурентов при скупке ваучеров и акций государственных предприятий, а снизив реальную стоимость предприятий, сделали их доступными в качестве собственности для себя и близких себе.
В этой суете раздавались всевозможные призывы и рапорты об успехах реформ, все вроде всколыхнулось, но результатов никаких. В годы перестройки мне часто вспоминалось давнее колымское: «Все кипит, и все холодное».
Я понимал, что настоящий капитализм в обозримом будущем в России невозможен. Но не мог представить, насколько быстро пойдет разрушение хозяйственного комплекса страны, науки, образования и как мы однажды обнаружим на вершине власти коррумпированную группировку и ее опору — мафиозный капитал.
История учит: истинные перемены к лучшему, ведущие к народному благу, не происходят во времена, когда на троне восседает человек, объявляющий себя великим реформатором, спасителем отечества, окруженный создателями шумовых эффектов, лично ему преданными жуликоватыми людьми, на этой близости разбогатевшими и приумножившими состояние своего благодетеля. Ими чаще всего оказываются мошенники, взяточники, воры государственного размаха.
Теперь о моем друге академике Тихонове, которого я очень любил и считал потрясающим, интереснейшим человеком — одним из самых образованных и честных людей, которых я встречал в моей жизни.
Однажды на крупном собрании кооператоров Владимира Александровича, пришедшего позже других, попросили занять место в президиуме, где уже находился Михаил Бочаров, претендовавший в свое время на пост премьера, — фигура из ельцинского близкого окружения. Среди сидящих за столом некоторые были Тихонову незнакомы. Кто-то из зала выразил недоумение, как в президиуме оказался и бывший следователь Нагорнюк, когда-то громивший «Печору». Он, как выяснилось, был советником Бочарова, который его и пригласил. Возникло замешательство. Тихонов поднялся: «Я не могу быть за одним столом с виновником гибели тумановской артели!» — и покинул президиум.
В мае 1990 года Гавриил Попов и Юрий Лужков, недовольные темпами дорожного строительства в Москве, предложили карельскому кооперативу «Строитель» подряд на ремонт столичных автодорог, в том числе крупного участка Московской кольцевой.
Мы перебазировали в столицу часть техники и начали реконструкцию 12-километрового участка МКАД. За 28 дней был выполнен объем работы, запланированный московскими дорожниками на год.
Впервые на московских дорогах началась непрерывная круглосуточная укладка асфальта.
Таких темпов столица не знала. Приезжали телевизионщики. Один оператор предложил продемонстрировать зеркальную ровность укладки: поставил на капот своих «Жигулей» стакан воды, наполненный до краев, тронулся, проехал больше километра — на капот не выплеснулось ни капли.
Еще до начала работ Юрий Михайлович Лужков попросил меня встретиться со строителями московских дорог. Встреча состоялась и мэрии. Хмурые, они сидели в зале. Под их началом — тысячи строителей автодорог и техника, о которой кооператив мог только мечтать. Я видел умные, выжидающие, настороженные глаза, в которых можно было прочитать что угодно, только не симпатию.
Их можно было понять.
Начиная говорить, я улыбнулся:
— Вы правы, мы действительно здесь чужие, но нас пригласила мэрия Москвы. Не скрою, будем счастливы поработать вместе с вами — специалистами, имеющими огромный опыт, прекрасными проектировщиками. Надеюсь, многому научимся у вас. Единственное, что мы вам покажем, — как строить дороги в несколько раз быстрее…
