Для самокритичного молодого человека десять лет, которые он находился на иждивении у стареющей матушки, были непростым временем. Он экономил буквально на всем: ходил в бесплатные музеи, записывался в бесплатные библиотеки, доставал контрамарки на спектакли. А еще он совсем не общался с девушками, невероятно стесняясь своей бедности.
В 1884 году в руки Бернарду попал «Капитал» Карла Маркса. Бедный трудяга, Шоу объявил себя социалистом и в том же году вступил в «Фабианское общество», распространявшее социалистические идеи. Целых двадцать семь лет три раза в неделю он будет выступать с лекциями о социализме, не получая за это ни пенса. Лекции, однако же, пользовались популярностью, ведь речь в них шла о разумных вещах: доступном жилье, достойной старости…
После одной из лекций к Бернарду подошел молодой человек. «Уильям Арчер, писатель, – представился он. – Я часто вижу вас в читальном зале Британского музея. Вы готовите какую-то статью?» Узнав, что Шоу не пишет статей, Арчер изумился: «На что же вы, прости Господи, живете?!» На следующий же день, будучи человеком напористым, он договорился с главным редактором «Пэлл-Мэлл газет» (где работал), что мистер Шоу «попробует себя в качестве театрального критика». Шоу пообещали платить сорок фунтов в неделю – он в жизни не держал в руках такой суммы.
Арчер стал для Шоу не только звездой удачи, но и другом на всю жизнь. В 1887 году они даже попробовали вместе написать пьесу, но Арчер очень скоро отказался от этой работы: «Бернард, тебе нужно писать самому. Ты мастер, а не подмастерье».
Тем, кому доставалось от Шоу со страниц «Пэлл-Мэлл», приходилось несладко. Шоу мгновенно распознавал ложь, фальшь, безвкусицу и пошлость и не упускал возможности написать об этом. Подписчики с удовольствием читали уморительные заметки молодого критика, а театральная общественность очень скоро приняла Бернарда Шоу за своего. Обратить на себя его внимание для актеров и драматургов теперь было настоящей честью.
Чуть позже он стал публиковать в газете «Стар» музыкальные рецензии, выбрав для этого псевдоним Корно ди Бассето. Редактор газеты поначалу сомневался, достаточно ли хорошо мистер Шоу разбирается в музыке, чтобы заняться критикой. Но тот блестяще сыграл на рояле пьесу Листа – и редактор был покорен, все его сомнения моментально рассеялись. Шоу назначили хороший заработок.
Его стали приглашать на работу различные издания. Он не пропускал ни одного театрального события, ни одного концерта, дававшегося в Лондоне. В своих критических заметках Шоу оставался предельно честным, прямо заявлял о неудачах и продолжал смешить публику до слез ехидными фразами.
В 1891 году в Лондоне был открыт «Независимый театр». Его основатель режиссер Джейкоб Грейн взялся искать современных драматургов. В театре ставили Ибсена, Толстого, Чехова, но как будто чего-то не хватало… Грейну нравились ироничные критические статьи Шоу, и он предложил ему попробовать написать пьесу.
Шоу задумался. Он помнил о своих «романных» неудачах, да и работы в газетах ему хватало, чтобы браться еще за что-то. Но ведь о литературном творчестве, а совсем не о заметках в газеты он мечтал всю жизнь!.. Размышления надолго не затянулись, и вскоре Грейн получил от Шоу первую пьесу «Дома вдовца». Режиссер ликовал: произведение оказалось безупречным, а новый автор написал еще несколько пьес для «Независимого театра».
В 1898 году Бернард Шоу оформил брак с Шарлоттой Пейн-Таунзенд, очень богатой девушкой, своим литературным секретарем. По Лондону, как это часто бывает, поползли слухи, что Шоу женился по расчету, что брак с Шарлоттой, которая была его намного младше, он заключил, надеясь заполучить ее миллионы. Шарлотту огорчала несправедливость этих сплетен: чем-чем, а деньгами ее муж интересовался в последнюю очередь! Однажды Арчер спросил у Шоу, каким состоянием обладает их семья. Тот махнул рукой: «Что-то между двумя и двенадцатью миллионами. Спроси у Шарлотты, я, если честно, не в курсе».
Шарлотта и Бернард прожили вместе сорок пять лет. Детей у них не было, и все свои материнские чувства Шарлотта отдала мужу. Она спокойно воспринимала его шутки, смущавшие светских дам. А он обладал легким нравом и во время размолвок с женой любил повторять: «Женщины вообще не понимают, что за слабые, пугливые создания мужчины». И посмеивался в бороду.
С женитьбой на Шарлотте жизнь круто изменилась. В чем-то лондонские сплетники оказались правы: Шоу больше не приходилось думать о том, как заработать на кусок хлеба. Он смог полностью сосредоточиться на литературном творчестве. В 1898 году вышел его первый сборник «Пьесы приятные и неприятные». Блистательные диалоги, сорванные с героев маски лицемерия. Почти никакого действия, но пьесы держат зрителя в напряжении до самого финала! Пожалуй, Англия не видела такого со времен Шекспира!
А немного ранее пьеса «Ученик дьявола» с оглушительным успехом прошла на Бродвее. Бернард Шоу стал приобретать мировую известность.
С 1910 года Шоу начали преследовать неудачи. Ему было 54 года, когда, как всем казалось, его талант стал клониться к закату. Но в 1914 году в Лондонском Королевском театре поставили «Пигмалиона», и театральная публика поняла, что талант драматурга только раскрылся в полную силу. История о безграничности человеческих возможностей поразит зрителя на долгие годы, а через пятьдесят лет обретет новую жизнь в мюзикле «Моя прекрасная леди».
Шоу писал «Пигмалиона» для конкретной актрисы. Цветочницу Элизу Дулиттл должна была сыграть Стелла Патрик Кэмпбелл, в которую Шоу был давно влюблен! Эти чувства утихали в нем почти сорок лет. Страстная, долгая «любовь по переписке» – и ничего не подозревающая Шарлотта… Но как Шоу мог отказаться от своих чувств, если он впервые в жизни по-настоящему полюбил?!
В 1914 году в воздухе тревожно запахло войной. За неаккуратные высказывания о войне имя Бернарда Шоу надолго убрали с театральных афиш. Его перестали публиковать. Но он продолжал работать – на этот раз над пьесой «Дом, где разбиваются сердца», которая стала вершиной его драматургического творчества.
А в 1925 году он получил Нобелевскую премию. Эксцентричный Шоу заявил, что от денег, полагающихся за премию, он отказывается, а саму премию объявил «знаком благодарности за то облегчение, которое он доставил миру, ничего не напечатав в текущем году». И прибавил еще: «Я готов простить Альфреду Нобелю изобретение динамита, но только дьявол в людском обличии мог выдумать Нобелевскую премию».
Он отказался даже присутствовать на церемонии вручения премии, и ее пришлось получать английскому послу в Швеции Артуру Даффу. В конце концов деньги были потрачены на создание литературного фонда для переводчиков.
