успокою нервы, да продумаю узловые и главные вопросы.
Собственно, эти истины были знакомы всем студентам: пять-шесть часов крепкого сна перед экзаменами дороже суточного бодрствования. Но одно дело понимать, совершенно другое поступать именно так. Подобное удавалось далеко не всем. Петр Машеров сумел, что называется, взять себя в руки. Государственные экзамены он сдал успешно и вскоре получил диплом об окончании Витебского педагогического института имени С. М. Кирова. Это было летом 1939 года.
УЧИТЕЛЬ
I
Разговор явно не клеился. Старший брат молчал, нервно пожимая плечами.
— Ты все-таки, Паша, скажи откровенно,— наседал младший,— что плохого для людей или государства сделал наш отец? Почему его изъяли и отлучили от семьи, общества? Есть в стране справедливость или нет?
— Если бы я знал это,— тихонько вздохнул Павел и в свою очередь спросил: — Ты на самом деле, Петя, думаешь, что я от тебя что-либо скрываю?
— Нет-нет! — воскликнул младший Машеров.— Ты просто больше понимаешь в происходящих событиях. Я никак не пойму многие явления, которые вижу и о которых слышу. Неужели столько людей желают плохого своей Родине, что их нужно обязательно сажать за решетку или увозить в Сибирь?
— Наверное, есть и такие, а там, как говорит мать, Бог им судья,— уклончиво ушел от ответа Павел.— Скорее всего побеждает политический расчет.
— На кой черт кому подобная политика? — горячился Петр.— Самых порядочных и честных мужиков лишают свободы…
— Давай лучше, Петя, переменим тему,— прервал его старший брат,— и потолкуем о школьных делах. Как идет у тебя акклиматизация на новом поприще?
— Как будто нашел общий язык и с коллективом, и с учениками.
Он стал рассказывать брату о своих первых усилиях, не утаивая промахи и трудности.
Петр Миронович Машеров прибыл в Россоны сразу после института. Сюда он попал по настоятельной просьбе старшего брата Павла, который уже учительствовал здесь. Сначала он преподавал историю в Дворищенской школе, а позже, как лучший по профессии, был назначен директором Клястицкой средней школы. Являясь, после ареста отца, главной опорой в семье, Павел делал все возможное, чтобы помочь брату и сестрам Матрене, Ольге и Наде твердо стать на ноги. Большую часть своего заработка он отдавал им. Правда, старшая из сестер, Матрена, желая облегчить материальное положение родных, тоже поступила на работу. Это, разумеется, было большой жертвой с ее стороны. Но в дружной и трудолюбивой семье Машеровых взаимная выручка и подстраховка одного другим являлись обычным делом.
Павел, например, не мог купить себе лишние рубашку или ботинки, если видел, что у кого-либо из сестер худое платье, туфли или пальто. А поскольку у молодых девушек снашивалось все почему-то очень быстро, он не оставался в стороне. К тому же, Павлу хотелось видеть своих любимиц всегда нарядными. Теперь ему стало легче, ибо Петр взял на себя довольно солидную часть расходов на семью. Нужно сказать, что, несмотря на скромность своих доходов и столь ощутимые расходы учителя, братья ходили в нарядных костюмах и со вкусом подобранных к ним рубашках, галстуках, головных уборах.
Коллектив Россонской школы принял молодого учителя радушно и сердечно. На первых порах ему помогали более опытные преподаватели. Более-менее уже узнал психологию своих подопечных. Известно, что от первого впечатления зависит многое, особенно если это касается знакомства преподавателя со школьниками. Так вот, оно состоялось довольно занимательно. Старшеклассники Россонской средней школы, впервые увидев Машерова, встали и горячо приветствовали его. И только один, сидевший за первой партой, не поднялся. Он, вытянув свои длинные ноги, сидел, словно каменное изваяние. Учитель, не обращая внимания на явную дерзость, пошел к столу. Ему пришлось переступить через ноги переростка и начать урок. Машеров назвал свое имя, поздоровался с учениками и попросил каждого представиться. Все шло ровно, спокойно, деловито. Даже длинные ноги стали на свое место, и их хозяин, разинув рот, слушал учителя.
Петр Миронович, не акцентируя особого внимания на отрицательные факты эмоциональных вспышек школьников, направил свои усилия на качество учебы. Он тщательно готовился к каждому уроку, умело и доходчиво преподносил программный материал. Ребята чувствовали себя раскованно, свободно. Никто не боялся спросить и переспросить ту или иную формулу, решение сложной задачи. И уже когда ученики начинали шумно галдеть, стараясь точнее или быстрее доказать свои способы разгадки очередной теоремы, Машеров, улыбаясь, показывал рукой на соседний класс:
— Друзья, оглушим соседей. Пощадите свои голоса. Они вам пригодятся на перемене…
Он тут же вызывал двух-трех учеников к доске.
— Вы пишите свои мысли, не оглядываясь на класс, а остальные, кто не согласен, изложит на бумаге. Время пять минут. Засекаю.
Ребята мигом принимались за дело, и в классе, только что бурлившем страстями, наступала тишина. Минут через семь-десять учитель собирал листки с решением формулы или задачи.
— Молодцы! — радостно повторял он. — Не ожидал такого результата. Одним словом, молодцы!
Кто-то хотел еще дополнить к написанному, но уже звенел звонок.
— Все на свежий воздух, друзья,— слышался звонким голос учителя, и ученики шумной гурьбой выскакивали на улицу. С ними рядом оказывался и Машеров. Здесь они затевали разные игры, устраивали бег на сто, двести и более метров. Но самым интересным была сдача норм ГТО — готов к труду и обороне. На ней присутствовал обычно кто-то из военных, и сама обстановка принимала строго-деловой тон. Четкие команды лейтенанта или капитана, их подтянуто аккуратный вид завораживающе действовали на ребят. Дети любили военных и подражали им.
Учитель физики и математики тоже был под стать военным. Он четко и пунктуально выполнял обещанное, строго и принципиально подходил к каждому, раскрывая и поощряя лучшие поступки. Машеров всегда был одет, хотя и скромно, но со вкусом. Элегантный костюм и белоснежная рубашка так шли к его аккуратной прическе и светло-карим глазам, а стройная и высокая, с широкими плечами фигура еще больше дополняла и подчеркивала правильные черты красивого лица. Ни один урок, ни одно культурно-массовое зрелище, проводимое Машеровым, не походили один на другой. Он не ограничивался спецификой физики и математики, а всемерно расширял диапазон увлекательных стремлений ребят к познанию Вселенной. Так, например, возник кружок по изучению астрономии. Сначала пошли от малого и менее сложного. Начали изучать звезды, их названия и время открытия, биографию Коперника и других ученых, а также книги по астрономии. Некоторые учителя и ученики не совсем поняли замысел Петра Мироновича.
— Разве на Земле мало интересного? Зачем нам далекие звезды?
