В это время человек, бывший предметом такой горячей борьбы в Италии, томился и изнывал в Фессалонике.[75] Все было ему противно, он не имел более вкуса ни к чему, даже к работе, даже к тому, что обыкновенно он всего более любил: к книгам и путешествию. Он не хотел более никого видеть — ни друзей, ни родных. Все свое время он проводил, строя и разрушая надежды на возвращение, осаждая своих друзей письмами, то жалуясь на них всех и сокрушаясь, то умоляя их действовать, оживал духом, но с тем, чтобы снова впасть в отчаяние и снова успокоиться.[76] Времена изменились, и роль Рутилия Руфа ему не нравилась. Но консерваторы делали все возможное, чтобы обсуждать вопрос о его возвращении так, как если бы он был новый Рутилий Руф, знатная жертва не личной ненависти, прикрытой политическим предлогом, но дерзости всей народной партии. Таким образом они надеялись отомстить за поражения, понесенные в прошлом году. Варрон и другие друзья Цицерона старались не только побудить Помпея предложить изгнаннику возвратиться, но и пытались, пользуясь этим политическим кризисом, заставить его развестись с Юлией и покинуть партию Цезаря.[77] Вообще политическое положение Италии к половине 58 года было таково, что должно было серьезно заботить Цезаря. К несчастью, сейчас же после войны с гельветами галльские дела также сложились неожиданным образом.
Собрание всей Галлии
После заключения мира Цезарь одно время мог думать, что маленькая война с гельветами будет иметь очень великие и благоприятные последствия для интересов Рима. Он видел, что вокруг него, под его председательством и без всякого старания с его стороны собирается почти вся Галлия — concilium totius Galliae. Почти все народы по собственной инициативе отправили к нему депутации. Эти депутации не только принесли Цезарю поздравления, но явились с жалобами на Ариовиста и с просьбой у него помощи против германского царя. Факт был многозначителен. Уже не политическая партия одного народа, как в войне против гельветов, а вся Галлия без различия партий и национальностей объявляла теперь себя готовой вступить в римскую клиентеллу и обращалась к Риму за помощью в разрешении столь важного вопроса ее национальной политики. Нельзя было больше сомневаться: галльское собрание было доказательством, что война с гельветами за один месяц подняла престиж Рима в глазах галлов более, чем все переговоры и совещания сената в течение многих лет.
Действительное положение Галлии
Но Цезарь не замедлил заметить, что положение было не так благоприятно, как казалось. Настал торжественный и решительный момент в истории Галлии и всего мира, когда этот великий галльский совет собрался под председательством представителя Рима. Очень вероятно, что тогда впервые Цезарь обозрел в совокупности политическое положение Галлии и отдал в то же время себе отчет в истинной цели, которую преследовали своим движением гельветы. Этот существенный момент, важность которого до сих пор ускользала от него, свидетельствовал о том, что истинным противником римского влияния в Галлии были не гельветы со своим старым вождем Дивиконом, а Ариовист. Было очевидно, что римский проконсул не может приобрести в Галлии того верховенства, которое позволило бы ему под разными предлогами извлекать много денег из свободных кельтских республик, если он не очистит Галлию от конкурента, явившегося из Германии и игравшего уже ту роль, которой домогался.
Но, представляя себе политическое положение Галлии, Цезарь должен был осознать теперь страшную ошибку, совершенную им нападением на гельветов, на этот мужественный народ, также желавший разбить Ариовиста. Этой несчастной войной он лишил себя союзника, который мог быть ему очень полезен в войне с германским владычеством, и оказал значительную услугу германскому царю, т. е. своему противнику. Он оттолкнул от себя могущественную национальную партию и народные массы всей Галлии, восстановив их против себя и романофильской партии. Он, наконец, скомпрометировал престиж Рима в Галлии и идею войны против Ариовиста, которая была неизбежна, если Цезарь хотел ввести кельтские республики в сферу римского влияния.
Призыв к оружию против германцев
В действительности не из любви к Риму вся Галлия отправила к Цезарю посольство с просьбой о помощи против германского царя. Этот поступок был отчаянным усилием романофильской, консервативной партии использовать к своей выгоде положение, созданное войной против гельветов. Неудача гельветов, бывшая следствием интриг эдуев против Цезаря, возбудила ненависть всего галльского народа против этой партии до такой степени, что последняя поняла, что ей остается только одно средство спасения: немедленно побудить Цезаря ниспровергнуть господство Ариовиста. Если Цезарь остановится после заключения мира, то народ поверит вожакам национальной партии, обвинявшим эдуев и всю аристократическую партию в измене галльскому делу, в сковывании рук Галлии цепями германского владычества остановкой гельветов. Если, напротив, Цезарь отбросит за Рейн свевов, то эта партия могла бы утверждать, что она послужила национальному делу лучше своих противников, и приобрести в победоносном проконсуле прочную поддержку своей власти. Следовательно, не теряя времени, нужно было побудить Цезаря начать эту войну.
Планы на войну
Цезарь не замедлил заметить, что настойчивые и почтительные просьбы галльских представителей имеют вид настоящих требований. Войной с гельветами он уже оттолкнул от себя могущественную национальную партию и народные массы; теперь, если он не уничтожит Ариовиста, романофильская партия сама обратится против него, и он окажется со своей маленькой армией как бы затерянным посреди Галлии, ненавидимый всей нацией и без поддержки со стороны какой-либо партии. Как мог бы он долго держаться в Галлии при таких условиях? Война против Ариовиста одна могла дать ему престиж, который ранее он надеялся заслужить войной с гельветами. К несчастью, эта война была не из тех, которые без большой опасности можно было сымпровизировать за несколько недель. Речь шла о войне в отдаленной стране без хорошей операционной базы и с небольшой армией в шесть легионов с врагом, возбужденным великими победами и, по слухам, очень многочисленным. Цезарь не мог рассчитывать на лояльную поддержку галльской нации, от которой зависело снабжение продовольствием. В Галлии была целая партия националистов, желавших видеть гибель Цезаря. То, что произошло в войне с гельветами, показывало, сколь велико было затруднение. Наконец, — и это было особенно опасно в случае неудачи — существовало также препятствие юридического характера: Ариовист в прошлом году был объявлен другом и союзником римского народа, и нельзя было сослаться ни на какой повод к войне.
