12 июля, понедельник, Зеленогорск. 10-е, 11-е и 12-е июля были лучшими днями моего отпуска. Их не в силах был омрачить даже приближающийся конец моей вольности — часы служебного присутствия, которые должны начаться с 15 июля. Эти три дня с 10-го по 12-е были днями радостных размышлений, находок, душевного равновесия и душевного подъема. Я обретаю новое миросозерцание, более емкое, а потому более правильное, чем прежнее. Оно мучительно созревало год, два, а скорее всего, еще больше. Теперь многое проясняется. Я чувствую себя счастливым.
4 сентября, суббота, Ленинград.
Вчера вышел из больницы, где пролежал с 28 июля. Я не вел там этих записей, потому, что не был уверен в скромности соседей (некоторых из них), а делиться с ними своими мыслями не хотел.
Летом «ходячим» больным в больнице Мечникова хорошо, т. к. прогулки разрешены в течение всего дня, исключая часы обхода врачей, процедур и приема пищи. Я много бродил и очень любил эти уединения. Всякий раз, оставаясь один, я уходил мыслями в открывшийся мне мир, где мне счастливо и легко дышалось.
Кроме того, наблюдая больных и слушая их беседы, которые с маниакальной монотонностью возвращаются снова и снова к теме их болезней, видя этот проникающий эгоцентризм, часто, конечно, искупаемый страданиями, я очень ясно почувствовал, что счастье человеческое никогда не будет найдено тем, кто живет собою и для себя. Здесь человек подчинен закону конечных вещей и явлений, истина которых во взаимосвязи с окружающим их миром.
30 декабря.
Надо вернуться к дневнику. В этом году я его вел нерегулярно. Однако, появление основных мыслей, которые сейчас уже приобрели более или менее ясные контуры, оказалось замеченным и зафиксированным в этих записях. Это хорошо. Да и вообще, ведение дневника приносит мне какое-то удовлетворение, а иногда и утешение.
Предыдущую запись я сделал 4 сентября, сегодня — 30 декабря, прошло почти четыре месяца. За это время я кое-что сделал. Это время было временем напряженных размышлений, результатом которых, явились своего рода тезисы. Я их еще не кончил. Когда кончу — перепишу в дневник, чтобы сохранить. Здесь, в этой тетради, мне хочется, кроме того, оставить след того, как я оцениваю эти свои мысли, записанные в виде тезисов, сейчас, когда я ими занят, по горячему следу. Потом, если буду жив, через год, например, отрезвев, надо будет это все перечесть и оценить сызнова.
У меня такое чувство, что основные идеи, высказанные там, являются новым мировоззрением, точнее эскизом нового мировоззрения, которое шире и, что особенно для меня дорого, одухотвореннее господствующих взглядов. «Гипотеза несводимости» — может быть так можно назвать то, что там излагается. Записанное в этих тезисах — мое собственное. Если потом окажется, что кем-нибудь и где-нибудь высказано было что-либо подобное — тем лучше: ибо, когда два человека совершенно не зависимо друг от друга приходят к одному и тому же выводу, — есть надежда, что в их взглядах содержится истина.
1 января.
Встречали Новый год у Коляны. Никого посторонних не было. Отсутствие интересных впечатлений и некоторое нездоровье — его и мое — обесцветили встречу, было скучновато. Днем сетовал на детей по разному поводу. Один не позвонил, чтобы поздравить с наступающим Новым годом; другой ведет какой-то неинтеллектуальный образ жизни; третья эгоистична. Одна Женя, как всегда, терпелива, ровна, заботлива, а я ипохондрик и несправедлив к людям, даже к любимым.
4 января.
Видел «Земляничную поляну» Бергмана. Очень хорошо. Молодому этот фильм, наверно, оценить труднее, а мне многое из того, о чем там говорится, знакомо по опыту. Когда я уезжаю из дому, когда я только переступаю порог, чтобы отправиться в командировку, я сразу и очень остро чувствую свое одиночество. Одиночество, как и все на этом белом свете, сложно. В нем то же есть хорошее, хотя оно очень горько. Вернее, и одинокому бывает хорошо и именно оттого, что он один. Вот эта горечь одиночества, овеянная лиризмом, иногда полная до краев хорошей грусти, которая оказывается вдруг и неожиданно для тебя самого рядом со страхом от того, что ты — пожилой человек один и нездоров — вот это Бергман в своем фильме показал нам, сумел это сделать.
9 января.
Мне бы хотелось скорее кончить свои тезисы, а потом написать по этим тезисам текст. Но к цели я иду с большими остановками и не потому что ленюсь, а просто надо, чтобы мысли отстоялись и прояснились. Так для меня основные идеи, высказанные там, принесли много радости, были спасительными, помогли освободиться от чувства неудовлетворенности, которое мучило меня, ибо господствующие взгляды не решают, по моему мнению, многих проблем, и не вмещают многих духовных ценностей, которыми жили и живут люди, по всему этому, мне кажется, что идеи, высказанные мною в тезисах, помогут и другим найти пути к необходимой широте мировоззрения. Мне жаль, если я не смогу изложить эти мысли достаточно убедительно или если не успею.
Очевидно, что опубликовать этот будущий текст я не смогу, поэтому мне бы хотелось сохранить его — может быть, потом публикация станет возможной, т. к. станет понятным, что кроме добра я ничего не хотел.
14 января. Сегодня целый день мучаюсь оттого, что раньше в этих записях дал такую преувеличенную оценку своим тезисам. В них очень много сырого и незрелого. Но основная мысль, высказанная там, мне и сейчас кажется правильной, она принесла мне облегчение и радость, и вот я увлекся и, наверно, переоценил все это. Только время может поставить все на свои места. Я просто сейчас не в силах дать своим мыслям правильную, объективную оценку. Подождем.
Принцип несводимости
Если хотите, любите женщину, но не забывайте поклоняться бесконечному.
Джордано Бруно
(Написано: сентябрь 1965 г. — январь 1966 г.)
______________________________
Я бы хотел, чтобы в случае моей смерти эти тезисы были бы сохранены и переданы в честные руки для возможного использования в будущем. Январь 1966 г.
______________________________
1. Ни одно учение не выражает всей истины, а там, где часть ее выдается за всю, — там начинается догматизм и произвол. Это подтверждает история народов, науки, философии и религии. Поэтому, мне кажется, нам следовало бы с бо́льшим уважением относиться к воззрениям друг друга и наших предшественников. Особенно это касается тех воззрений, которые либо оставили в жизни людей яркий след, либо значат для человека много в настоящее время. Внимательное и доброжелательное изучение мыслей и чувств человечества принесло бы нам куда больше пользы и счастья, чем приносит навязчивая уверенность в своей непогрешимости.
