Утром 1 марта рабочие уже повсюду были готовы к забастовке. Рабочие и работницы из рук в руки передавали листовку коммунистической партии, которая начиналась пламенными словами: «Рабочие, служащие, население Турина! Подпольный забастовочный комитет Пьемонта, Ломбардии и Лигурии, поддержанный коммунистической и социалистической партиями, а также многочисленными Комитетами национального освобождения и славными отрядами партизан, во имя удовлетворения требований трудящихся объявляет с сегодняшнего дня всеобщую политическую забастовку!»
В то утро сотни тысяч рабочих — мужчин и женщин — начали забастовочную борьбу. Они заполнили заводы и фабрики и, не приступая к работе, начали обсуждать требования, которые намеревались предъявить хозяевам и властям. Затем они избрали рабочие комиссии для ведения переговоров.
Однако администрация предприятий отказалась вести переговоры с рабочими. На этот счет имелись точные указания со стороны префектуры и немецкого командования. По их замыслам, забастовка должна была быть сорвана в первый же день; ни в коем случае не следовало идти ни на какие соглашения с рабочими.
Тогда рабочие, устав ожидать, вышли на улицу. На заводе Мирафьори все шестнадцать тысяч рабочих, прождав напрасно до полудня, наспех проглотив захваченные из дому завтраки, организованно вышли с завода. Все предприятия, которых не коснулось предоставление «отпусков», последовали примеру рабочих Мирафьори, и там забастовали десятки тысяч рабочих. Только на заводе СПА в результате преждевременно начатой и потому плохо удавшейся забастовки были произведены аресты.
К вечеру префект Дзербино вынужден был опубликовать коммюнике, в котором открыто признавал успех забастовки. Но по договоренности с германскими властями он приказывал возобновить работу на всех предприятиях, а в случае невыполнения приказа угрожал применить такие тяжелые репрессии, как закрытие предприятий, арест и ссылка бастующих, а также отмена «брони» и отправка на фронт военнобязанных.
Это коммюнике означало победу трудящихся.
В тот вечер Коломби, перед тем как проститься со мной, назначил мне свидание на следующее утро. Утром, в назначенный час встречаюсь с ним и с Лючией, коммунисткой, которую я знал по ссылке.
Коломби объясняет мне, почему он хотел встретиться со мной. Он говорит, что во что бы то ни стало необходимо взорвать трансформаторную будку на улице Бертола, чтобы парализовать всю сеть трамвайных линий в северной части города. Необходимо показать трамвайщикам, что они не одиноки в своей борьбе. Лючия познакомит меня с товарищем, который проводит меня и покажет, куда нужно заложить взрывчатку. Мы прощаемся. Я даю себе слово выполнить задание со всей тщательностью, чтобы операция прошла как можно успешнее.
Каждый раз после того как мне приходилось разговаривать с товарищем Коломби, я ощущал прилив новых сил, чувствовал себя бодрым и решительным. Его речь, подход к делу, его советы и указания придавали мне смелость, вселяли в меня уверенность и желание выполнить все как можно лучше.
Моим самым страстным желанием, моей гордостью было показать партии, старым партийным товарищам, что и молодые коммунисты умеют извлечь пользу из их уроков, что молодежь не допустит, чтобы приносимые ими в течение долгих лет жертвы пропали даром.
Затем мы идем с Лючией еще на одно свидание. Лючия знакомит меня с товарищем, который должен показать мне место операции. Я связываюсь с Бравином и Марио, чтобы подготовиться к операции на улице Бертола, которую решаем провести в тот же вечер.
В семь часов мы уже на месте. На всякий случай надеваем фуражки трамвайщиков и стараемся во всем походить на них. Перед нами люк, мы открываем его и спускаемся под землю, а люди проходят мимо, не обращая на нас ровно никакого внимания.
Я и Бравин спускаемся первыми. Мы входим в подземную галерею, проходим первый участок, но не обнаруживаем никаких признаков, которые свидетельствовали бы о том, что где-то здесь находится распределительный щит, подающий электрический ток. Тогда мы решаем заложить мину в том месте, где пересекаются и соединяются между собой много кабелей. В несколько минут мы со всем управились. Только на следующее утро мы поняли, что достигли желаемого результата: вся трамвайная сеть в северной части города была выведена из строя.
Забастовка по-прежнему проходила сплоченно, несмотря на аресты и угрожающие обращения префекта. Рабочие и работницы, инженерно-технический персонал, служащие таких крупных заводов, как Мирафьори, Линготто и других, каждый день точно приходят на свои предприятия, но к работе не приступают. В десять часов утра они покидают свои цехи и конторы и выходят на улицу, устраивая мощные демонстрации.
Забастовка ширится. Группы рабочих убеждают трудящихся предприятий, еще не примкнувших к борьбе, проявить солидарность и бастовать. На второй день забастовки одна из таких групп пришла на завод СПА, и рабочие также и этого предприятия прекратили работу и вышли на улицу. Между тем аресты и запугивания усиливаются. Подпольная организация пострадала не слишком сильно. Однако все же были взяты на заметку многие молодые рабочие, которые вели себя особенно по-боевому.
Одновременно активизировались также операции партизан. В Турин пришло известие о занятии одним из гарибальдийских отрядов Брикеразио. Был остановлен поезд Турин — Бардже, а сопровождавшие его фашисты обезоружены и взяты в плен под аплодисменты пассажиров. Командир гарибальдийского отряда обратился с речью к собравшимся пассажирам, которые устроили овацию, приветствуя антифашистскую забастовку. Местечко Чирие было занято партизанами, причем захвачено в плен много, немцев и фашистов. По всей долине Валь ди Ланцо происходили митинги, а специальные отряды партизан очищали долину от фашистских доносчиков и предателей. В долине Валь Ди Суза партизаны заняли селения Альмезе, Рубиана и Ла Торре. Движение на железнодорожной линии Турин — Модена было прервано.
Во время забастовки рабочие учились трудному искусству диверсий и саботажа. По существу это начинали действовать новые отряды ГАП. Что касается самих нас, то на третий день забастовки мы подорвали три моторных вагона прямо на станции Порта Нуова и один вагон за станцией.
Рабочие продолжают бороться с большим воодушевлением. На кондитерской фабрике Венки-Уника некий Жиро, назвавший себя представителем фашистских профсоюзов, пытается призвать работниц продолжать работу, но его со всех сторон подталкивают, и он вынужден поспешно убраться восвояси под свист и улюлюканье. Затем работницы решают выйти на улицу. Увидев, что двери проходных закрыты, они оттесняют вахтеров, открывают двери и выходят на улицы и на площади. Боевой дух трудящихся с каждым часом становится все сильней.
