— Послушайте, Никита Сергеевич! — воскликнул он. — Вы мне мешаете докладывать, ведь вы ничего не понимаете в этом вопросе!
Хрущев замолчал, затаив обиду.
Споры о плане разгорелись жаркие, и камнем преткновения различных мнений стали именно авианосцы. Решающее слово принадлежало Сталину, а он, отдавая должное военно-морской мощи как инструменту внешней политики и в то же время трезво оценивая возможности послевоенной страны, пришел к выводу, что об океанской стратегии в ближайшей перспективе даже речи быть не может. Но и к «москитному» флоту возвращаться не стоит.
Основой могущества флота на данном этапе должны были стать мощные артиллерийские корабли, взаимодействующие с авиацией берегового базирования. А коль скоро они будут находиться под прикрытием своих истребителей, то... заодно были отклонены и предложения по усилению ПВО корабельных группировок.
В окончательном виде программа предусматривала строительство четырех тяжелых и 30 легких крейсеров, 188 эсминцев, более 300 подводных лодок, а также сотен различных катеров и вспомогательных кораблей. Ответственность за ее осуществление была возложена на Л. П. Берию; освобожденный к этому времени от руководства НКВД, он стал заместителем председателя Совета народных комиссаров, курируя оборонную промышленность и в первую очередь «ядерный проект».
Адмирал Кузнецов смог все же отстоять если не строительство, то хотя бы плановое проектирование авианосцев. Что ж, это тоже шаг на пути к океанскому флоту.
Осуществление кораблестроительной программы шло с большим трудом: послевоенная разруха влияла на все стороны жизни, в том числе и на быт моряков. А о людях главнокомандующий ВМФ никогда не забывал. Он часто посещал военные городки, при общении узнавал о нуждах матросов и офицеров. «Беседовать с ним, — вспоминали моряки, — было легко, полезно и интересно».
В одном из гарнизонов Николай Герасимович обнаружил недостаток продовольствия для семей офицеров и распорядился выдать им по два пайка из неприкосновенного запаса.
«Благополучие моряков для меня выше, чем мое собственное благополучие», — ответил он на предупреждение о возможных неприятностях. А они ждать себя не заставили: «сигналы о самоуправстве» дошли до самого Сталина. К счастью, обошлось...
Между тем основания для опасений имелись: в первый же послевоенный год аресту подверглись 945 руководителей армии и флота. А вскоре грянули организационные изменения. В феврале 1946 года наркомат ВМФ был упразднен, его структуры включили в наркомат вооруженных сил, преобразованный в министерство обороны. Таким образом, адмирал Кузнецов лишался права прямого обращения к главе государства.
Н. А. Булганин, замещавший в ту пору должность министра, не преминул указать бывшему наркому на изменение его статуса, причем способом весьма своеобразным: приказал выселить несколько управлений флота из их помещений. Тогда Николай Герасимович, нарушая субординацию, все же обратился к Сталину и получил поддержку.
Булганин пришел в ярость, заявил, что «знает, как варится кухня», и обещал запомнить этот случай.
Адмирал скорее всего особого значения его словам не придал. Забот и без того хватало. Например, нужно было организовать прием и перегон в черноморскую базу итальянского линкора «Джулио Чезаре», подлежащего передаче СССР.
Между тем группа политиков, оттесненных в силу обстоятельств от центра власти в предыдущие годы талантливыми военачальниками и руководителями народного хозяйства, перешла в решительное наступление с использованием всех органически присущих им способов «подковерной борьбы». Цель — высшие посты в государстве и партии после ухода Сталина. Возможные конкуренты безжалостно устранялись.
В 1946 году был смещен с поста главнокомандующего сухопутных войск маршал Г. К. Жуков. Отношения между прославленным полководцем и «моряком № 1» теплыми, к сожалению, никогда не были. Возможно, на взгляды маршала повлиял кто-либо из старых военных специалистов, считавших флот виновником неудач еще царской России, или сказались особенности служебного пути и формирования оперативно-стратегических воззрений. Да и независимое положение наркома ВМФ, обладавшего к тому же твердым характером, вряд ли могло не раздражать властного военачальника, когда он возглавлял Генеральный штаб, а позже был заместителем Верховного главнокомандующего.
В тот июньский день заседание Высшего военного совета обернулось для Г. К. Жукова настоящим ударом еще и потому, что он подвергся атаке со стороны тех, от кого подобного никак не ожидал. А вот адмирал Кузнецов от обвинений воздержался. Позже Георгий Константинович высказал ему за это признательность. Казалось, в отношениях выдающихся военачальников грядут благоприятные перемены, но увы...
Примерно тогда же адмиралу Кузнецову позвонил Сталин и предложил разделить Балтийский флот на два самостоятельных.
Николай Герасимович попросил пару дней для тщательного изучения вопроса, а затем, ссылаясь на общее мнение членов Главного морского штаба, ответил, что на данном театре целесообразно иметь одного оперативного начальника. О том, что в основе странной идеи могут лежать соображения характера отнюдь не военно- стратегического, а чисто политического, — например, связанные с подготовкой «Ленинградского дела», — он и не думал.
Последствия «недальновидности» наступили скоро, ибо «кухня», которой угрожал Н. А. Булганин, «варилась» непрерывно. В первые дни 1947 года адмирал Кузнецов был отстранен от должности и назначен с понижением начальником управления военно-морских учебных заведений. Флот возглавил адмирал И. С. Юмашев.
Телефоны смолкли, как по команде. Немногие теперь осмеливались поддерживать общение с опальным адмиралом. Зато появилось свободное время, и Николай Герасимович впервые за многие годы поехал отдыхать на Рижское взморье.
Как-то жарким днем он, разумеется в штатском, зашел в станционный буфет поселка Дзинтари. В зале царил веселый шум, а все столики были заняты молодыми лейтенантами, только что закончившими военно-морское училище. Увидев бывшего главнокомандующего, офицеры дружно встали и замерли в положении «смирно». Николай Герасимович смутился, тихо сказал «спасибо», вышел на платформу и долго стоял, глядя на море...
А судьба уже готовила очередной удар. Все началось с жалобы капитана 1-го ранга В. И. Алферова, что сконструированную им торпеду три года назад передали англичанам на правах взаимной информации. На самом деле торпеда оказалась итальянской, купленной еще в 1935 году и производившейся в СССР по лицензии. Отечественным в ней был только парашют с поворотным тросом.
