Следовательно, в ближайшей перспективе основой флота должны были стать тяжелые крейсера типа «Сталинград». При водоизмещении в 36 тысяч тонн они будут настолько стремительны, что смогут настигать и громить в океанских просторах более легкие корабли противника, уходить от более крупных, а у родных берегов, взаимодействуя с морской авиацией, зададут «трепку» кому угодно.
Главной же «изюминкой» этих кораблей являлись 9 305-мм орудий, установить которые предложил сам Сталин. И дело не только в мощном «линкорном» калибре, который в недалеком будущем обеспечит применение даже ядерных снарядов. Дальность огня этих пушек, весьма точных и скорострельных, превышала 127 километров! Что же касается противовоздушной мощи советских крейсеров, то она как минимум будет эквивалентна двум зенитно-артиллерийским полкам.
Строительство уникальных кораблей велось высокими темпами, в строжайшей тайне и под личным контролем Сталина. Еще немного, и морские волны омоют их бронированные борта, через несколько лет за ними последуют авианосцы, атомные подводные лодки, и Россия, наконец, вернет себе статус океанской державы!
Но 5 марта 1953 года Сталина не стало, и строительство сверхкрейсеров почти сразу же прекратилось. Постарались новый председатель Совета министров Г. М. Маленков и, в еще большей степени, его первый заместитель Л. П. Берия. Занятый хлопотным «ядерным проектом», он смотрел на работы по крейсерам как на досадную помеху. Теперь же, когда Лаврентий Павлович заодно вернул себе и руководство министерством внутренних дел, ему подавно стало не до «корабликов».
Отношения военно-морского министра и нового руководства страны не складывались. Например, вызывают его в Кремль и спрашивают, как он смотрит на то, чтобы политическое управление ВМФ возглавил генерал Л. И. Брежнев.
— Брежнев? Я такого моряка не знаю, — отвечает адмирал.
Назначение все же состоялось. Правда, Леонид Ильич оставался в должности недолго и вскоре перешел в Главное политическое управление советской армии. Он не знал моря, а моряки не знали его.
Зато Николай Герасимович смог, используя политическую ситуацию, добиться освобождения В. А. Алафузова и Г. А. Степанова. Они были реабилитированы и вновь привлечены к работе на флоте. К сожалению, Л. М. Галлер этого дня не дождался...
Военно-морское министерство вновь слили с военным, и начальником адмирала Кузнецова стал Н. А. Булганин, не питавший к нему иных чувств, кроме отрицательных. Работать с ним было чрезвычайно трудно, и все же Николай Герасимович не уставал доказывать необходимость строительства авианосцев и создания океанского флота. Но добиться удалось только продолжения проектных работ по легкому авианосцу, вооруженному группой из 40 палубных самолетов «тигр» на основе серийного истребителя МиГ-19 и двух вертолетов Ми-1.
Возможно, с Г. К. Жуковым будет иначе? Ведь он по достоинству оценил позицию адмирала на заседании Высшего военного совета в июне 1946 года... Но прославленный маршал, сменивший ушедшего на должность председателя Совета министров Н. А. Булганина, повел себя неожиданно.
«Так вы, стало быть, выступали против меня? Это вам даром не пройдет!» — резко бросил он при одной из первых встреч. Позже выяснилось, что Н. А. Булганин сообщил военачальнику, будто адмирал Кузнецов возражал против его назначения.
Соотношение сил складывалось явно не в пользу главнокомандующего ВМФ. Против него трое самых влиятельных лиц государства. За — авторитет среди моряков, доброе имя да былые заслуги. Но и в условиях почти безнадежных он продолжал биться за дело всей своей жизни, за большой океанский флот России.
Несмотря ни на что, работы над проектом легкого авианосца все же продолжались, а конструкторское бюро А. Н. Туполева завершало создание палубного штурмовика Ту-91, призванного расширить возможности будущего корабля. «Плавучие аэродромы» пока отсутствовали, но самолет благодаря большому радиусу действия и бомбовой нагрузке в полторы тонны вполне мог решать задачи и с береговых.
Машина, по мнению специалистов, получилась весьма удачной, но во время правительственного показа авиационной техники произошла неприятность. Когда Н. С. Хрущев остановился перед штурмовиком, прозванным за лобастый вид «бычком», офицер, делавший пояснения, допустил роковую ошибку. Вместо фразы «штурмовой удар самолетного вооружения эквивалентен залпу крейсера из восьми орудий калибра 203,2 мм» он сказал:
— Этот самолет заменяет тяжелый крейсер.
— Зачем же тогда крейсера?! — возмущенно воскликнул Хрущев.
Он произнес ряд нелестных эпитетов в адрес штурмовика, заявил, что все сказанное об этом самолете чушь, и направился к следующему экспонату.
Создатели обреченной машины молча переживали случившееся, а неутомимый Никита Сергеевич уже распекал авиационного конструктора А. С. Яковлева за то, что тот опубликовал книгу воспоминаний.
— Вы что, писатель? Вы конструктор, вот и конструируйте! Каждый должен заниматься своим делом. Вон если бы я занимался не своим делом, знаете, что со мной бы сделали? Меня бы с работы сняли!
Зато демонстрация ракетного оружия на Черноморском полигоне произвела на Хрущева самое благоприятное впечатление: удара крылатой ракеты «Комета», причем лишь с инертной боевой частью[34], не выдержала даже броня недостроенного тяжелого крейсера. Но эффект оказался совсем не тот, которого бы хотелось адмиралу.
— Все это, — сказал Хрущев о больших кораблях, — теперь годится только для парадов.
Затем, уже в Севастополе, на совещании, где присутствовали маршал Жуков и другие руководители Вооруженных сил, он окончательно расставил точки в вопросах строительства будущего флота. Главными родами сил объявлялись подводные лодки и морская ракетоносная авиация берегового базирования. Надводным кораблям Хрущев отвел роль вспомогательную, десантные и вовсе отверг, авианосцы же назвал «оружием агрессии».
Осознание того, что враждебный триумвират всегда будет перечеркивать планы создания сбалансированного океанского флота, привело Кузнецова к сердечному приступу и побудило подать рапорт о переводе на другую должность.
Просьба осталась без ответа. Но не потому, что могущественные недоброжелатели считали его незаменимым. Напротив, только они желали при этом не проводить адмирала с почетом и уважением, но изгнать с позором и унижением. Нужно было всего лишь дождаться подходящего случая, а за ним, к сожалению, дело не стало.
Поздним вечером 29 октября 1955 года в Севастополе подорвался и погиб линкор «Новороссийск», бывший «Джулио Чезаре», унеся с собой сотни человеческих жизней[35]. О причинах взрывов — то ли сработала старая донная немецкая мина (их, весом почти в тонну, даже в начале XXI века извлекали со дна севастопольской бухты), то ли «черный князь» Юнио Валерио Боргезе сдержал, по слухам, данную на шпаге клятву, что «Джулио Цезаре», гордость итальянского флота, не будет ходить под советским флагом, то ли, прячась за известным диверсантом, сработала какая-либо иная спецслужба — спорить будут еще долго. Сам Николай Герасимович, опираясь на свои богатейшие морской опыт и знания, считал, что скорее всего имела место диверсия.
