— Новые пушки бьют… без шуму и буму… как ты рассказывал, приподнимаясь, ответил Рябинин и, отряхнув с полушубка снег, с радостным возбуждением добавил: — Приготовиться к движению!
Два оглушительных залпа резкими толчками встряхнули землю, и ослепительные молнии снова пронеслись над лесом. Казалось, что и земля и небо разрываются на части.
Прилегший было отдохнуть Осипов подскочил и, крякнув, бросился к телефону. Он долго не мог вызвать командный пункт батареи Ченцова. Дежуривший на командном пункте сержант Алексеев почувствовал, как ползет земля и трещит накат. Он едва извлек телефонный аппарат, как блиндаж обвалился. Снаряды рвались в трехстах метрах от блиндажа.
— Ченцов, — кричал Осипов в трубку, — Ченцов!
Но телефон молчал. Схватив другую трубку, Антон Петрович быстро соединился с эскадроном Рогозина. Там никто не спал.
— Вы слышите? — хрипло кричал Осипов Рогозину. — Чуете?
— Слышим, товарищ подполковник, — отвечал Рогозин. — Что это? Землетрясение? Ничего не понимаем! Немцы галдеж подняли, как будто у них под ногами вулкан извергается.
— Это Родина поздравляет нас с добрым утром. Будь, милый, наготове: скоро начнем. Почему молчит ваша батарея? Пошли людей узнать, в чем там дело.
Антон Петрович, положив трубку и потирая озябшие руки, крикнул адъютанту, приказав разбудить лейтенанта Головятенко.
Осипов бодрствовал, и усталое сердце его вновь забилось облегченно и радостно. Весь он загорелся той необыкновенной решимостью и отвагой, которые творят чудеса.
Наступило утро новой битвы.
Анализируя после допроса пленного создавшуюся обстановку, Доватор понял, что гитлеровское командование сейчас поставлено в критическое положение. Передвигаться на узком участке прорыва, имея у себя в тылу активно действующие эскадроны Осипова, для противника было опасно. Действующая против кавалерийских полков генерала Атланова дивизия полковника Готцендорфа понесла значительные потери и имела слабо обеспеченные фланги и тыл. Ее левому флангу угрожали части генерала Панфилова, на правом устойчиво оборонялась кавалерийская дивизия генерала Медникова.
Пленный немецкий офицер показал, что его командование вынуждено срочно изменить весь оперативно-тактический план. Корпус генерала Гютнера имеет задачу развернуть активные действия на флангах дивизии Готцендорфа против дивизии Панфилова и Медникова. Туда сейчас подтягиваются свежие резервы. Для обеспечения генерального наступления немецкое командование намерено закрепиться на Язвищенских высотах и захватить господствующее положение над Волоколамской магистралью. Для того чтобы сорвать этот замысел немцев, Доватор предложил штабу армии свой план.
По этому плану в момент наступления его полков одна из резервных танковых бригад должна произвести демонстративный маневр в районе расположения тылов корпуса и тем самым заставить гитлеровцев начать новую перегруппировку. Командование приняло план Доватора.
В начале ноября наши танки, парадно пройдя по Волоколамскому шоссе, сосредоточились в районе Гряды — Чисмено… Днем их засек немецкий самолет-разведчик и сфотографировал, а ночью они ушли. К тому времени немцы начали срочную перегруппировку и приостановили атаки. Все имеющиеся в резерве подвижные группы стянули в направлении Шитьково — Морозово.
Нанося частые, одновременно в разных местах, контрудары, Доватор вводил немецкое командование в заблуждение, вынуждая гитлеровцев делать ненужные передвижения, сковывал крупные силы, давая возможность своему командованию скапливать армейские резервы.
Упорное сопротивление Красной Армии под Москвой вызвало в среде германского командования серьезные колебания и разногласия. Несмотря на громогласное заявление Гитлера о скором взятии Москвы, влияние сторонников «молниеносной войны» падало. Но гитлеровцы еще верили, что с падением Москвы они получат удобные зимние квартиры, отдохнут, пограбят, попьянствуют, как в Париже, а там, глядишь, и война кончится.
Для успешного завершения начавшейся два дня тому назад операции на командный пункт немецкой дивизии, осуществившей прорыв в районе Петропавловское, прибыли начальник штаба Штрумфа генерал Эрнст Рихарт и командир пехотного корпуса генерал Гютнер.
— Если мы до сего времени не овладели высотой 147, то захват ее в дальнейшем будет еще более затруднительным, — слушая доклад командира дивизии, проговорил Рихарт.
Высокий, длиннолицый, гладко выбритый полковник Готцендорф утвердительно кивнул головой и, взглянув своими кабаньими глазами на молчавшего генерала Гютнера, продолжал:
— Части моей дивизии в данный момент занимаются ликвидацией окруженной в лесу группировки красных. Сплошной лес и заболоченная местность не позволяют развернуться и активно действовать танковым подразделениям. Пользуясь преимуществом маскировки, противник упорно сопротивляется. Нужна основательная обработка с воздуха…
— Бомбардировка огромного лесного массива не всегда дает положительные результаты, — сухо заметил Гютнер. Он был недоволен ходом всей операции и нервничал.
Дивизия Гютнера при поддержке танков вначале имела успех, но дальнейшее продвижение затормозилось. Окруженные эскадроны сильными контратаками нанесли дивизии значительные потери и срывали весь ход планомерно задуманной операции. Выдвинувшемуся к Волоколамскому шоссе клину угрожала фланговая контратака дивизии Панфилова. Вводить в бой резервы корпусный командир не решался, имея в виду, что со стороны Красной Армии может последовать мощный оборонительный контрудар. Но генерал Рихарт не соглашался с его доводами.
— Это не может изменить положения, — возразил он. — Русские не замышляют большого контрнаступления в настоящий момент. Или, лучше сказать, они к нему сейчас недостаточно подготовлены. Имея в наличии такие подвижные части, как танки и кавалерия, отлично зная природные условия подмосковных лесных массивов, они обладают способностью быстрого маневра. Поэтому могут успешно отражать все наши частичные атаки. У меня создается впечатление, что мы совершаем крупную стратегическую ошибку. Мы позволяем русской армии залечивать раны и даем возможность перегруппироваться. Сейчас необходимо лишить русских этой возможности, то есть быстро нанести удар на более широком фронте, например от Орла до Волоколамска.
Большой военный опыт научил генерала Рихарта угадывать создавшуюся обстановку не только по оперативным и разведывательным сводкам, но и по внешним признакам хода военных действий. Чем дальше фашистские армии продвигались в глубь России, тем отчетливей генерал Рихарт понимал и чувствовал непрочность тыла на оккупированных территориях. Непрерывно растущее партизанское движение создавало неумолимо страшную угрозу коммуникационным линиям на протяжении тысяч километров.
