Партизаны, а также попавшие в окружение бойцы и командиры не только истребляли гитлеровцев тысячами, но и срывали их важнейшие экономические и стратегические мероприятия. Партизаны уничтожали продовольственные базы, разрушали железнодорожные магистрали, отвлекали на себя огромную массу войск, более всего необходимых на растянутом фронте. Вот и сейчас небольшая группа окруженных в лесу кавалеристов сорвала важнейшую, хитро задуманную операцию, осуществление которой ставило под удар весь центр русской армии. Провал этой операции поставил начальника штаба в затруднительное положение. Он вызвал неоправданные потери и сводил на нет все достигнутые на этом участке успехи.
Но генерал Рихарт в трудный момент не боялся размышлять даже вслух… Он продиктовал категорический приказ: Петропавловское и Морозово во что бы то ни стало удержать, высоту 147 немедленно атаковать, подкрепив дивизию Готцендорфа резервными батальонами с сорока танками, а окруженную в лесу кавалерийскую часть непрерывно обстреливать и бомбардировать с воздуха, лишив ее возможности каких бы то ни было активных действий.
Подписав приказание, генерал Рихарт выехал на рекогносцировку местности в районе расположения наблюдательного пункта дивизии Готцендорфа. Через час он уже видел, как небольшой лесной массив юго-западнее Морозова стал наполняться колоннами солдат. Батальоны сосредоточивались на исходном положении.
Разведчики старшего лейтенанта Кушнарева Захар Торба и Павлюк, забравшись на елку, наблюдали, как в лес вместе с войсками, скрежеща гусеницами, втягивались перекрашенные в бледно-серый цвет тупорылые громады танков. Пересчитывая их, Захар аккуратно записывал данные в блокнот и продолжал смотреть в бинокль.
В редком сосновом лесу между деревьями вспыхивали костры. Вокруг них в желтых маскировочных халатах, ежась от холода, подпрыгивали немецкие автоматчики, крича и размахивая руками. Вдоль опушки леса толстоногие куцехвостые битюги тащили орудия и высокие фуры с боеприпасами. Урча моторами и подпрыгивая на кочках, артиллеристов обгоняли мотоциклисты.
Вдруг странные, ярко вспыхнувшие молнии ослепили Захара. Завывающий, непомерной силы вихрь придавил его к стволу дерева и едва не сбросил на землю. На мгновение он ощутил странную пляску ствола, словно под его корнями заработал мощный мотор. Огромная старая ель, на которой сидели разведчики, дрожала, как в лихорадке. Каска тяжело давила на виски, и казалось, вот-вот расплющит голову. Захар приоткрыл глаза. Павлюк, оседлав толстый сук, держался за ствол и глядел на Торбу широко открытыми, ничего не понимающими глазами. Он хотел что-то сказать, но не успел… Сумасшедшие вихри и грохочущие молнии летели через короткие промежутки. Теперь они проходили дальше, стороной.
Когда Захар немного опомнился и, приподняв со лба каску, посмотрел в район скопления немецких батальонов, он увидел, что там клокотал сплошной огненный водоворот. Разрывы, точно ураганы, поднимали на воздух разбитые в щепы деревья. Темные каскады земли взвивались выше леса. Над вздыбленными танками поднимались ворохи черного дыма. Ошеломленные гитлеровцы в ужасе, в паническом исступлении падали навзничь и зарывались в потемневший от копоти снег.
— Что это значит? — стоя на наблюдательном пункте, спросил генерал Рихарт у полковника Готцендорфа.
Побледневший седой полковник, отвернув теплый воротник бекеши, только пожал плечами.
— Что это значит? — дергая Захара Торбу за ногу, спросил Павлюк.
— А это значит… — с волнением подбирая слова, отвечал Захар, — это значит — обыкновенное явление, русские пушки. Коллективно работают… Штук тыща, а может, и поболее.
— Добре сработали, — тихо отозвался Павлюк, — у меня даже каска набок съехала.
— У тебя набок съехала, а у гитлеровцев они слетели вместе с головами.
В блиндаже подполковника Осипова радист Савва Голенищев, склонившись над передатчиком, передавал радиограмму:
— «Координат 46/90 отлично. Полное истребление батальона пехоты противника. Координат 48/96 движение запад. Прошу несколько залпов. Координат 44/88 мое сосредоточение, иду охват Петропавловское. Меняю командный пункт. Передачу временно прекращаю».
— Нет еще, товарищ подполковник, не все, — повернув голову к Осипову, проговорил Савва. — У аппарата генерал Доватор, он спрашивает: где будем завтракать?
— Где будем завтракать? — На лице Антона Петровича теплилась радостная и веселая улыбка. — Передай генералу, что завтракать будем в Петропавловском.
— Генерал спрашивает, а где будем обедать? — передавал Голенищев.
— Если генерал хочет, — отвечал Осипов, — можно пообедать в Немирове или Козлове.
— Генерал согласен пообедать в Козлове и спрашивает, что будет на закуску.
Савва, лукаво подмигнув Осипову, напряженно ждал.
— Передай, что на закуску обещаю Шитьково. А если будет тот же повар, который утром заварил всю эту кашу, то ужинать будем еще дальше.
Ординарец старшего лейтенанта Виктора Поворотиева вывел из калитки коня и подвел к крыльцу. Виктор стоял на нижней ступеньке и обматывал шею серым с голубыми клетками башлыком. Феня внимательно следила за всеми его движениями.
— Обождите, дайте я!
Стянув с рук беличьи рукавички, она зажала их под подбородком и, расправив концы башлыка, аккуратно завязала их на шее Виктора. Виктор всем существом своим чувствовал ее дыхание и теплоту пальцев.
Затянув концы башлыка, она отпустила их и несколько раз повторила одно и то же движение. Оба они молчат. Феня, прищурив глаза, размышляет, какой бы еще придумать узелок и завязать его пооригинальнее.
Виктору становится жарко. Он чувствует блуждающий в крови огонек, который зажгла два месяца тому назад эта известная ему только по фотографии девушка. Теперь она стоит рядом и с нежной заботливостью неторопливо поправляет концы его башлыка.
— Так лучше и красивее, — говорит она, любуясь на свою работу.
— Да, да, так лучше… благодарю… — соглашается Виктор, не видя и не зная, как там заправлено.
— Так это ваш конь? Ты всегда на нем ездишь?
Виктор смотрит на нее и прислушивается, правильно ли он расслышал это простое, ласковое и сближающее «ты».
— Да. Это мой конь. Его зовут Лысянкой, потому что, видите, у него весь лоб белый.
Конь нетерпеливо переступает ногами. Его рыжую шерсть взъерошил мороз. Ординарец выезжает уже верхом.
— Мне пора, — коротко замечает Виктор. — Мы еще увидимся?
— Да, конечно… — задумчиво отвечает Феня. — Впрочем, не знаю, мы ведь на одном месте никогда не стоим..
