Сын Хрущева — Сергей Никитич — в своих воспоминаниях обмолвится об этой встрече: «В 1970 году Юля привела к отцу Владимира Семеновича Высоцкого. Они провели вместе почти целый день. О чем шел разговор, я не знаю, в тот день Высоцкий не пел отцу, и гитары у него не было. Да и кажется мне, что исполнительский стиль Высоцкого вряд ли пришелся бы по душе отцу».
Высоцкий успел — 11 сентября 1971 года Никита Сергеевич Хрущев ушел из жизни. Похороны некогда всемогущего хозяина 1/6 части суши были довольно скромными. Надгробие бывшему Генсеку изготовил Эрнст Неизвестный, в свое время выслушавший в свой адрес от него немало оскорбительных слов.
«БЫВАЮТ ДНИ — Я ГОЛОВУ В ТАКОЕ ПЕКЛО ВСУНУ...»
Один из приятелей Высоцкого уезжает на несколько месяцев за границу и предоставляет ему на время свою однокомнатную квартиру на 2-й Фрунзенской набережной. Жизнь чередуется работой, встречами с друзьями и... «срывами» — падениями в яму, из которой все труднее выбираться...
Любящий и опекавший Высоцкого Зураб Церетели будет вспоминать это время: «Я всегда чувствовал ответственность за тех, кто рядом, чувствовал, как будто я виноват перед ними, и начинал опекать. Знаете, вот с Высоцким я дружил. Когда к нему Марина Влади приезжала, начиналась суета: "Ой-ой, Марина приезжает!" Я доставал где-нибудь банку икры и бросал ее в холодильник. Если помните, Марина написала в своей книге: "В магазинах нет икры, открываешь холодильник — а там есть". Так вот, с холодильником — это я был».
Из книги воспоминаний М.Влади: «Ты заказываешь мне пантагрюэльские ужины, ты зовешь кучу приятелей, тебе хочется, чтобы в доме всегда было много народу. Весь вечер ты суетишься возле гостей и буквально спаиваешь их. У тебя блестят глаза, ты смотришь, как кто-нибудь пьет, с почти болезненной сосредоточенностью. На третий или четвертый день почти непрерывного застолья, наливая гостям водки, ты начинаешь нюхать ее с видом гурмана. И вот ты уже пригубил стакан. Ты говоришь: «Только попробовать». Мы оба знаем, что пролог окончен.
Начинается трагедия. После одного-двух дней легкого опьянения. Когда ты стараешься во что бы то ни стало меня убедить, что можешь пить как все, что стаканчик-другой не повредит, что ведь ты же не болен, — дом пустеет. Нет больше ни гостей, ни праздников... Очень скоро исчезаешь и ты... А потом я запираюсь с тобой дома, чтобы отнять тебя от бутылки. Два дня — криков, стонов, мольбы, угроз, два дня топтания на месте, потери равновесия, скачков, падений, спазмов, рвоты, безумной головной боли...
Однажды ты швырнул меня в коридор и заперся в ванной, чтобы допить бутылку. Задыхаясь от ярости, я хлопнула дверью и послала тебя к черту».
Высоцкий — Золотухину: «У меня такая трагедия... Я ее вчера чуть не задушил. У меня в доме побиты окна, сорвана дверь... Что она мне устроила... Как живая осталась...»
Это было в самом начале марта, а затем начались сплошные метания... Чтобы как-то разогнать тоску и убежать от одиночества, Высоцкий просит Карапетяна сопровождать его в Минск к В.Турову. Оттуда, после непрерывного застолья в течение суток, новый порыв — к морю, в Ялту... А там три дня и три ночи в хмельном угаре: опять водка вперемежку с шампанским, бессонница, тщетные попытки убежать от себя самого.
Вернулись в Москву, но не прошло и недели после ялтинского угара, как Высоцкий предлагает относительно новый маршрут — тоже море, но другой город — Сочи. Было благое желание — отдохнуть, подлечиться. 7 апреля Давид и Владимир благополучно приземлились в аэропорту Адлер. Устроились в интуристовской гостинице. Процедура лечения заключалась в чередовании шампанского и морских прогулок. Через три дня друзья с изумлением обнаружили, что деньги кончились... И новая идея:
— Ты можешь мне организовать концерт в Ереване?
— Конечно!
У Карапетяна в Ереване живут родители, родные и двоюродные братья и сестры. Поэтому его «конечно!» очень уверенно звучало. Он звонит в Ереван и обо всем договаривается.
В Ереван прилетели в 4 часа утра, и тут же выяснилось, что на этот же день запланировано три концерта: первый — в четыре часа в клубе какого-то завода на окраине города, два других — в центре, в клубе КГБ, в семь и девять вечера. Все финансовые и организационные проблемы администратор взял на себя, обещал сделать киноролик — кадры из фильмов с участием Высоцкого. Мало того — он пообещал по сто рублей за концерт, что было много выше официальных расценок.
Поскольку существовал официальный запрет на публичные выступления, Высоцкий при составлении репертуара не стал вводить какие-то свои серьезные песни. Не было ни «Охоты на волков», ни «Баньки»... Он не хотел подводить людей, организовавших концерты. Помимо этих трех концертов было несколько домашних с более широкой и свободной программой.
Каждого гостя, впервые приехавшего в Ереван, непременно возят на озеро Севан и в Эчмиадзин. Не избежал этого маршрута и Высоцкий. Особенно его поразил Эчмиадзин, который в раннем средневековье был столицей армянского государства, а в настоящее время известен как духовная столица Армении. Высоцкому очень понравилось внутреннее убранство кафедрального собора и особенно — дары армянской диаспоры католикосу. Очарованный величием собора, он стоял грустный и спокойный. Потом предложил Давиду:
— Давай свечки поставим...
Макет-сувенир Эчмиадзинского собора долго стоял дома у Нины Максимовны.
Однако, вернувшись в Ереван, друзья узнали, что концерты имели негативные последствия. Выяснилось, что на выступлениях в клубе КГБ присутствовал какой-то чиновник из Идеологического отдела ЦК, который записывал все, что происходило на сцене. Утром он подал официальный рапорт секретарю ЦК по идеологии
Р.Хачатряну о том, что сын Саака Карапетяна привез в Ереван полуподпольного Высоцкого, а режиссер Оганесян устраивает Высоцкому официальные концерты, на которых тот поет антисоветские песни. Кроме того, во время последнего выступления Высоцкий налил в стакан воды и характерным жестом поднял стакан: «Ваше здоровье». Шутка имела последствия. Филер довел до сведения начальства, что Высоцкий на сцене пил водку.
На другой день Давиду позвонил администратор концертов Оганесян:
— Давид, понимаешь, то, что я вам обещал, я сделать не могу. Я могу заплатить вам только восемьдесят рублей, по госрасценкам. Оказалось, что его уже успели снять с работы — только за то, что он организовал концерты Высоцкого.
