С того самого момента, когда я услышал об организации велосипедистов под названием «Клуб ста седловин», я вел список седловин, которые мы преодолели во время наших путешествий случайно или намеренно. Донон стоял в списке под номером 215, а Грендельбрухский перевал – под номером 216. Велосипедист, который преодолел по крайней мере сто различных седловин «ради личного удовольствия», а не из духа соревнования, может подать полный их список и при условии, что все эти седловины включены в каталог клуба, стать новым его членом и получить красочный диплом, констатирующий, что его владелец «на велосипеде, приводимом в движение только мускульной силой ног, преодолел по крайней мере сто седловин, включая пять длиной свыше двух тысяч метров».
Как, вероятно, догадался Стендаль, Париж расположен в середине пустынной седловины. В то время как в гористых пограничных областях и Центральном Французском массиве есть тысячи ущелий, их наберется едва ли десять между Вогезскими горами и горами Нормандии и есть только одно на расстоянии одного дня езды от собора Парижской Богоматери. Это кажется особенно грустным с тех пор, как в 2007 г. была введена система проката велосипедов «Велиб». Каждый день на серых велосипедах, которые, возможно, материализовались из детского комикса, тысячи парижан заново открывают топографию своего города: улица Шамз-Элизе оказывается снова холмом, а Монтань-Сент-Женевьев – уже не ошибка в названии. Однако официального признания открытия velibistes не получили, и ничто не дает возможности нажимающим на педали парижанам прославлять высокое положение своего города.
Предполагаемый перевал у деревни Шапель, казалось, обещал компенсацию. Если верхняя часть дороги, которая взбирается вверх от Сены, чтобы пересечь северный хребет, была седловиной, то тогда холмы по обеим сторонам от нее – Монмартр и Бют-Шомон могли на законных основаниях считаться горами…
В январе предварительное расследование, проведенное пешим ходом, дало некоторые обнадеживающие факты. Возле церкви Сен-Дени-де-ла-Шапель, напротив магазина «Голливуд видео» и клуба «Секс в городе», дорога уходит под уклон в обе стороны. Древняя римская дорога, которая вела с юга, и улица Фобург-Сен-Дени сошлись в месте, где теперь находится станция метро «Маркс Дормуа». В другом направлении дорога полого спускается к равнине Сен-Дени, где в Средние века проводилась огромная ярмарка Ланди. Некоторые историки полагают, что это удобное плато над болотами Лютеции было священным «центром галлов», куда, если верить Цезарю, приходили друиды из таких далеких краев, как Средиземноморье и Британия, чтобы выбрать своего первосвященника.
В Ла-Шапель по-прежнему царит суета и бурлит жизнь, что характерно для точки пересечения главных дорог. Главная улица представляет собой бесконечную вереницу легковых автомобилей и грузовиков, едущих в обоих направлениях. С толкающимися толпами народа и грязными магазинчиками она больше похожа на большой город, чем изысканные сценические декорации центра Парижа. Через дорогу от церкви в конце тупика Кюре через железные решетки Сакре-Кёр открывается вид на муравейник крыш и труб. Далеко внизу по глубоким траншеям громыхают поезда из Пикардии, Фландрии и с побережья Ла-Манша в направлении Восточного и Северного вокзалов.
В полном шепота мраке церкви небольшая брошюра по истории прихода объясняет, что здесь был похоронен святой Дионисий вместе со своей отрубленной головой, принесший в Лютецию христианство: святилище было построено в 475 г. святой Женевьевой, монахиней из Нантера, которая благодаря своему таланту организовала военное сопротивление и устранила угрозу голодной смерти. Очевидно, она знала, что мучеников следует хоронить в таких местах, как перевалы, через которые вынуждены проходить путешественники. Рядом с церковью базилика Жанны д’Арк отмечает место, где в 1429 г. Орлеанская Дева провела ночь перед тем, как подъехать к воротам оккупированного Парижа, и где она провела следующую ночь, получив ранение в ногу из арбалета. История прихода преподносится как «миссия гостеприимства и дружбы». Мы прочитали ее при свете свечей. Наверху второй страницы мы обнаружили, что кто-то побывал здесь до нас: «Церковь была построена на обочине большой галльской дороги, которая, пересекая Сену у Иль-де-Сите, проходит через седловину между Монмартром и Менилмонтаном и затем идет в город Сен-Дени и далее».
Волнение от нахождения первого подтверждающего факта побороло легкое разочарование от поражения, постигшего нас с седловиной. Спустя три месяца – на этот раз на велосипедах – мы совершили, как полагали, первый сознательный двухколесный подъем на единственную парижскую седловину. У Порт-де-ла-Шапель мы повернули на юг и отправились вверх по склону вместе с тысячей других участников дорожного движения. Чтобы отметить этот исторический момент, я посмотрел на часовню, когда мы достигли вершины, но мимо протискивался мебельный фургон и загораживал вид, и узкая полоса асфальта между его колесами и бордюрным камнем представляла больший интерес в тот момент. Ослабь мы внимание – и экспедиция закончилась бы, не оставив даже в утешение официальной таблички в память об этом событии: «Погибли на седловине Шапель».
Затем перед нами встала по-настоящему сложная задача: сделать так, чтобы эту седловину занесли в список, принятый в «Клубе ста седловин». Я знал, что это будет нелегко. Каждый год «комитет по этике, критике и предложениям» клуба публикует список «отвергнутых седловин». Каким бы смешным это ни могло показаться невелосипедистам, некоторые туристические бюро пытаются привлечь велотуристов, преувеличивая холмистость своего региона. Некоторые из них даже выдумывают несуществующие седловины и приглашают велоклубы и журналистов приехать и прославить установку специального знака. «Клуб ста седловин» не терпит обмана такого рода. Вот типичные записи в списке:
«Седловина Де-Кантоньер (Вар): придумана без каких-либо подтверждающих фактов ради рекламных целей. Противоречит статье 11.
Седловина Велотуристов (Савойя): неясная топография, придумана местными велосипедистами. Противоречит статье 11».
Оказалось, что вопрос о Парижской седловине обсуждался после того, как один из членов клуба, посетивший «археологическую крипту» собора Парижской Богоматери, заметил слова «седловина Ла-Шапель», написанные на рельефной карте древнего Парижа, еде-данной из папье-маше. Члены комитета сочли, что это недостаточное доказательство, и вопрос был закрыт. Президент клуба ответил на мое сообщение по электронной почте так же быстро и компетентно, как участвующий в гонке велосипедист объезжает выбоину: «Эта седловина не была внесена в список. Она не обозначена на карте и дорожным знаком на местности».
