Хусайни, не говоря уже об ‘Иде ибн Салиме.
Из членов правящего семейства Аль Са’уд в ближайший круг короля Са’уда, кроме его сыновей, входили только ‘Абд Аллах ибн ‘Абд ар-Рахман и Муса’ид ибн ‘Абд ар-Рахман, братьями его отца, Ибн Са’уда. Родила их женщина из племени бану халид, к которому принадлежала, напомним, и мать короля Са’уда.
Выслушивать советы, которые были ему не по душе, либо же долго дискутировать, защищая свою точку зрения по тем или иным вопросам, король Са’уд терпеть не мог. Он хотел, чтобы его обожали, и всегда и во всем, чтобы он ни говорил и ни делал, с ним соглашались. Потому-то и советовался он практически исключительно со своими сыновьями, недостаточно поднаторевшими еще в делах житейских и государевых, но повиновавшимися ему беспрекословно, а не с братьями, людьми опытными, но позволявшими себе спорить с ним. Складывалось впечатление, отмечают арабские историки, что король Са’уд создавал новую правящую династию внутри уже существовавшей, и хотел подвинуть от участия в управлении делами в королевстве всех других сыновей Ибн Са’уда, своих братьев, и видеть таковыми исключительно своих сыновей, «носителей его крови», и их потомков.
Помимо всего сказанного выше, рост недовольства представителей других колен в правящем семействе Аль Са’уд тем, как велись дела в государстве Са’удом ибн Абд ‘Абд ал-‘Азизом, подстегивало и крайне тяжелое финансовое положение, в котором оказалось королевство. Характеризовалось оно к весне 1958 г., то есть ко времени возникновения первого в правящем семействе кризиса, наличием крупного государственного долга иностранным банкам, в размере $120 млн., в том числе американским — $92 млн., и многомесячной задолженностью по выплате заработных плат госслужащим и военным. Дефицит государственного бюджета достиг 300 млн. риалов; риал обесценился примерно наполовину (13).
И все это на фоне огромных личных расходов короля и его двора, шедших на оплату возводимых ими все новых и новых дворцов и на приобретение новых автомобилей, число которых и так уже было, мягко говоря, внушительным. Королевская семья, по словам Дж. Филби, являлась тяжелым бременем для страны. Каждый из членов семьи тратил в год не менее 20 тыс. фунтов стерлингов, что в общей сумме составляло пятую часть дохода королевства (14). Только у короля Са’уда насчитывалось 25 дворцов.
Процветало рабство. Покровительствовал работорговле лично король Са’уд, владевший около 10 тыс. рабов. Центрами работорговли выступали Мекка и Эр-Рияд, где имелись невольничьи рынки. Работорговлей, приносившей прибыль, занимались даже многие высокопоставленные чиновники, в том числе управляющий королевским двором и глава муниципалитета Джидды.
С приходом короля Са’уда к власти активизировалась деятельность Лиги охраны веры и нравственности. Специальная полиция Лиги с рвением следила за исполнением правоверными всех предписаний Корана. Когда наступало время совершения намаза, стражи соблюдения мусульманами установленных Кораном правил жизни внимательно наблюдали за тем, чтобы торговля в это время не велась, чтобы магазины на улицах и лавки на рынках закрывались, чтобы люди покидали рынки и отправлялись в мечети. Лиц, не соблюдавших все эти правила, наказывали с пристрастием — устраивали порки в общественных местах, на городских и рыночных площадях. Порка пальмовыми ветвями, писал в своих воспоминаниях Д. ван дер Мейлен, поверенный в делах Нидерландов в Джидде, считалась «самым слабым наказанием». Когда ей подвергали женщин, то на них «надевали мешки». Сохранялась в 1950-х годах в королевстве, рассказывает он, и такая мера наказания, как публичное отсечение (за воровство) одной или обеих рук (15).
Несостоятельная финансовая политика короля привела страну на край банкротства, а его неудавшийся план по «взрыву ОАР изнутри» — к «потере лица» династии Аль Са’уд в арабском мире. И члены правящего семейства, равно как и улемы, стали склоняться к тому, чтобы предъявить королю петицию с требованием насчет расширения полномочий наследного принца Файсала в управлении государством — передачи ему функций премьер-министра. И таковая была ему предъявлена, вечером 24 марта 1958 г.
Активными участниками подготовки этой петиции, содержавшей в себе и перечень конкретных предложений по внесению преобразований в структуру власти и в деятельность ее институтов, выступили девять братьев короля: ‘Абд Аллах, ‘Абд ал-Мухсин, Миша’ал, Митйаб, Талал, Мишари, Бадр, Фавваз и Навваф. Главные их требования, помимо передачи полномочий премьер-министра наследному принцу Файсалу, сводились к следующему:
— кардинальным образом преобразовать старый Консультативный совет (маджлис аш-шура’) — превратить его из декоративно-протокольного органа, которым он стал при короле Са’уде, в действенный инструмент системы управления королевством;
— сделать более властным и деятельным Семейный совет правящего семейства Аль Са’уд;
— незамедлительно провести изменения в структурах власти на местах, в провинциях и округах;
— повысить эффективность работы всех органов власти королевства, в том числе кабинета министров во главе с наследным принцем, путем введения в их состав более опытных и умудренных жизнью членов семейства Аль Са’уд. Под этой формулировкой скрывалось требование братьев короля насчет их участия в деятельности кабинета министров и других высших институтов власти.
Обсуждение требований, изложенных в петиции, продолжалось не больше часа. Акцент ставился на незамедлительной передаче полномочий премьер-министра, в том числе и управление финансами, и силовыми структурами, что подчеркивалось особо, в руки наследного принца Файсала, а также на уравнивание в правах сыновей ‘Абд ал-‘Азиза Аль Са’уда с сыновьями короля Са’уда ибн ‘Абд ал-‘Азиза. Не найдя опоры в армии и учитывая то, что большинство членов клана Са’удов было настроено против него, отмечает в своем фундаментальном исследовании «История Саудовской Аравии» А. М. Васильев, король Са’уд вынужден был принять ультиматум принцев.
В тот же день, по окончании трансляции вечерней проповеди по мекканскому радио, население королевства официально уведомили о том, что дела правительства, согласно повелению короля, переданы в руки наследного принца, который отныне и будет заниматься всеми текущими делами в королевстве. Вскоре (31 марта) был опубликован и соответствующий королевский декрет, гласивший, что «полная ответственность в контроле над осуществлением всей административной власти в том, что касается внешних и внутренних дел, включая финансы», возложена на главу кабинета министров, наследного принца Файсала.
Позже он не раз говорил, что если бы только знал, насколько плачевным было финансовое состояние королевства, то никогда бы не решился занять пост премьер-министра, доверенный ему королем по настоянию членов семейства Аль Са’уд и улемов. И пояснил, что когда он решил проверить наличие денег в казне, чтобы покрыть текущие расходы, то обнаружил в ней только 317 риалов, что составляло тогда меньше 100 долл. США.
Надо сказать, что с тех самых пор «выражение 317 риалов» сделалось у саудовцев чуть ли не поговоркой. Им они обозначают и свое стесненное, или «худое» в речи аравийцев, финансовое положение, и многое другое. Так, будучи в Эр-Рияде и задав вопрос местному жителю о
