Воочию я увидел Маршала Победы, когда он приезжал в Лейпциг на охоту на оленей. Я тогда еще был заместителем командира батальона охраны, и мне было поручено организовать охрану охотничьего участка, где находилось место стоянки машин Жукова и сопровождавших его лиц. Видел я маршала близко, метров с 10–15. Он оказался вовсе не великаном, как я его себе представлял, а среднего роста, крепким, кряжистым, плотным и, вместе с тем, довольно подвижным. Одет он был не в маршальскую форму, а в кожаную куртку, брюки и, кажется, в армейские сапоги. На голове – необычайной формы, тоже кожаная то ли кепка, то ли какая-то не форменная фуражка с козырьком, похожая на картуз. Сам процесс охоты, загона и отстрела зверя проходил не на наших глазах, а невдалеке от места, где стоял автомобиль. Мы только слышали несколько выстрелов.
Потом все собрались на той же площадке, где стояли машины, приволокли двух убитых оленей. Один из заядлых охотников, мой комбат, майор Леонид Мильштейн подошел к расстроенному маршалу и что-то ему сказал. Тот, как-то набычившись, посмотрел на него и громко, четко (так, что и мы все слышали), крепко, по-русски выругался и сказал запомнившуюся мне фразу: «Я не на мясозаготовки приехал, а на охоту!» Потом комбат мне рассказал, что выстрел Жукова был неудачным, стрелял он в бегущего оленя и вогнал заряд в дерево, за которое в момент выстрела забежал олень. А они, помогавшие организовать охоту, уложили двух. И вот тогда ему, Мильштейну, организаторы охоты поручили предложить маршалу в подарок один из охотничьих трофеев. Что из этого получилось, вы уже знаете.
Боялись, что от разгневанного военачальника кому-нибудь из организаторов этой охоты, сложившейся неудачно для Главкома Группы войск, «перепадет на орехи». Но, как говорят, событие последствий не имело.
А вскоре на посту Главкома ГСОВГ Жукова сменил недавно получивший высокое воинское звание Маршал Советского Союза Соколовский Василий Данилович, бывший до этого начальником штаба у Жукова. Внезапное смещение маршала Жукова с должности Главнокомандующего Группы войск и назначение на его место В.Д. Соколовского породило тогда немало слухов и домыслов. Это было как гром с ясного неба. В солдатских казармах и комендатурах уловившие дух высочайшей немилости к героическому маршалу начальники и политработники срочно снимали портреты трижды Героя Советского Союза, Маршала Советского Союза Г.К. Жукова. Говорили что-то неясное и невнятное про неправильную его политику в отношении союзников.
Новому Главкому, маршалу Соколовскому срочно понадобилось изготовить в Лейпцигской типографии различные именные папки с оттиснутыми на них золотом титулами нового Главнокомандующего, блокноты, пачки высококачественной бумаги с новыми реквизитами. Этот заказ срочно изготовили, а отвезти его в Берлин, а точнее – в Потсдам, где размещался штаб Группы и Советской Военной Администрации, поручили мне.
Погрузили в легковой автомобиль все эти объемистые тюки и пакеты. Дали мне еще двух вооруженных солдат. Было уже около полудня, когда мы тронулись в путь. К Берлину же мы подъехали почти на закате, потом преодолели несколько КПП, где у нас тщательно проверяли документы и осматривали груз. В результате, когда мы добрались до здания, где работал Главком, уже наступил вечер. Стоявший при входе в это здание офицер, проверив мои документы, предложил немного подождать. Вскоре к нему вышли два хорошо одетых сержанта, которые взяли весь этот груз, и повел нас офицер длинными коридорами в кабинет Главкома, оставив в машине сопровождавших меня солдат.
Задержав меня в приемной Главкома, офицер через некоторое время вернулся и с разрешения дежурного по приемной майора подал знак, чтобы я вошел в кабинет, а за мной внесли весь этот груз. Я вошел, увидел маршала и, как мог четко, доложил ему о выполнении его задания. Удивительно, но во время моего рапорта Главком встал. Он показался мне очень высоким, с лицом суровым и в то же время приветливым. Просмотрев каждый предмет, даже пролистав бегло несколько блокнотов, он поблагодарил меня за доставку и попросил передать его благодарность коменданту Лейпцига и всем, кто организовал исполнение его поручения. В конце визита он пожал мне руку. Его рукопожатие было твердым, решительным, и у меня сложилось впечатление, что его ладонь значительно больше моей и это ладонь либо плотника, либо хлебопашца. Ранее я почти ничего не знал об этом военачальнике, но после встречи подумал, что это, наверное, неплохая замена здесь, в Германии, знаменитому маршалу Жукову.
Как-то в середине сентября 1946 года нас, с десяток офицеров батальона, среди которых, помню, был и известный уже читателю блестящий офицер, старший лейтенант Бадер, и некоторых офицеров комендатур, неожиданно вызвали в Управление городской комендатуры в форме «под ремень» (для строя). Оттуда, под командой заместителя коменданта полковника Труфанова, рассадив по нескольким легковым машинам, нас повезли на военный аэродром, куда вскоре приземлился самолет. Мы были выстроены недалеко от того места, где остановился «Дуглас». Из него вышел человек в темной шинели (или в форменном плаще) с непонятными для нас знаками различия. С неизвестным нам генералом, встретившим его, он направился в нашу сторону. Я еще издали узнал этого человека по портретам и кинохронике, хотя лично никогда не видел.
Это был Андрей Януарьевич Вышинский, бывший генеральный прокурор СССР. Как оказалось, он спешил на финал Нюрнбергского процесса, где шел суд над главными нацистскими военными преступниками.
Он обладал каким-то сверлящим, пронизывающим взглядом. Обходя наш бравый строй, он каждого словно буравил насквозь своими, как мне показалось, стального цвета глазами.
Тогда я подумал, что под его взглядом съежатся все фашистские главари, сидящие на скамье подсудимых Международного трибунала на этом Нюрнбергском процессе. И долго еще его пристальный взгляд мы чувствовали на себе. Да и сейчас, вспоминая ту встречу, я будто снова под прицелом его глаз.
А вот когда я уже служил в комендатуре, самой запомнившейся мне стала встреча с сыном Генералиссимуса – генерал-майором авиации Василием Иосифовичем Сталиным.
О нем я много слышал еще в штрафбате от летчика-штрафника, умершего на операционном столе в медсанбате Петухова. Читатель, наверное, помнит, что после него на тот же операционный стол пришлось на операцию ложиться мне. Тот Петухов служил до штрафбата в авиадивизии, которой командовал Василий Сталин, тогда еще полковник.
Когда для встречи его я выехал на берлинскую автостраду, то уже издали увидел плотно идущую колонну автомобилей, в которой кроме нескольких легковых машин было две большие грузовые машины-фургона. Я вышел из машины и встал на обочине. Вся эта колонна остановилась, и из первой машины вышел подполковник, который, почти не объясняясь, приказал мне садиться в его машину и вести всю колонну в резиденцию, предусмотренную для высокого гостя. А этой резиденцией у нас была благоустроенная загородная вилла «Предель». Там дежурный офицер распределил по стоянкам грузовые и часть легковых автомобилей. Меня подозвал генерал Сталин, и я впервые увидел его, обратив внимание на то, что он, как мне показалось, очень похож на своего отца, Иосифа Виссарионовича в молодости, особенно на фотографию Иосифа Джугашвили, помещенную в книге «Биография И.В. Сталина». Роста генерал был небольшого, да и фигура его плотной не показалась.
