Через несколько минут застучали топоры, зазвенели пилы, на снег полетела белая смолистая щепа.
Заняв Петропавловское, подполковник Осипов остановился в доме Никиты Дмитриевича Фролова. Вскоре туда приехали Доватор и Абашкин. Увидев шагнувшего через порог Доватора, Антон Петрович, соскочив с кровати, пошел ему навстречу.
— Здоров? — с неожиданной мягкостью в голосе спросил Лев Михайлович.
На почерневшем, изнуренном лице Антона Петровича засияла радостная улыбка.
— Вполне здоров, товарищ генерал, — ответил он негромко.
— Это хорошо, Антон, хорошо, что дело сделал и себя сберег. Знаете, что мне сейчас хочется, товарищи? — обратился Доватор ко всем находившимся в горнице. — Сказать вам, что вы молодцы и отличные командиры. Нет, мало. Вы не только командиры, а настоящие люди. Мне хочется сегодня вас чем-нибудь особенным порадовать. Вы знаете, что нам приказано быть на московском параде? Радует вас это?
— Лев Михайлович, — тихо, с дрожью в голосе проговорил Осипов, неужели правда?
— Точно. А ты рад?
— Как же иначе…
— Ну, раз так, готовьте сводный эскадрон.
Доватор взглянул на Абашкина и с усмешкой сказал:
— А ты, комиссар, не забудь проследить, чтобы командир полка надел на парад сапоги, а то и в Москву ускачет в одних носках.
— Простите, товарищ генерал! Честное слово, опомниться не могу.
— Нет, голубчик, это непростительно! Внеочередной наряд за плохую встречу генерала я тебе все-таки влеплю.
— Очень уж строго, Лев Михайлович, — заметил Абашкин.
— Подумаешь, защитник нашелся! Все равно наряд получит.
— Заслужил, товарищ генерал, — надевая серые армейские пимы, согласился Осипов.
— Конечно, заслужил! На параде будешь командовать сводным кавалерийским полком.
— Принимаю, Лев Михайлович. Дисциплина прежде всего. Благодарю за доверие! — молодея от вспыхнувшей радости, сказал Антон Петрович.
— Ну, а теперь… — Доватор прошелся до двери, открыл ее и, посмотрев в другую комнату, спросил у Абашкина: — Старшины еще не пришли?
— Скоро должны быть, товарищ генерал. Я приказание отдал.
— Добре! А теперь… будем браниться. Вы уж на самом деле не подумайте, что вы идеальные начальники и у вас нет никаких недостатков! Прежде всего остановлюсь на промахах. У бойцов отсутствует постоянный неприкосновенный запас продуктов питания и конского фуража. В результате эскадроны, оторвавшись от хозчасти, в первый же день остались без пищи. А командир полка тотчас же потерял связь со штабом дивизии, так как телефонную линию немцы перерезали, а рацию полковник Осипов захватить не удосужился. Правильно?
— Правильно. Моя ошибка, — покусывая губы, согласился Антон Петрович.
— С минометами все было в порядке, а взрыватели для мин остались… в штабе… Просеку, идущую от деревни Шишково, отлично заминировали, а противника прозевали и дали ему возможность сделать в ней проход. Значит, охранительная разведка никуда не годилась.
Доватор взволнованно прошелся по горнице.
— Оборону по всей полосе строили спустя рукава, — продолжал он. — Без накатов и укрытий. Разве это не беспечность? Жалеть труд людей и не понимать, что этим вы их губите, несете неоправданные потери. Противник готовится к атаке, перегруппировывается, мы ведем разведку, и тем не менее он застает нас врасплох. Позор! Где инстинкт, где командирская прозорливость? Внушите себе раз навсегда, что командная должность обязывает контролировать не только личные приказы, но и свои собственные мысли. Выиграть бой — это задача трудная, но самая трудная битва не та, которую ты ведешь с врагом, а та, которую ты ведешь сам с собой. Именно в то время, когда добываешь и прикладываешь теорию к опыту, к практике. Иногда на войне сражение выигрывает и проигрывает случай — мелочной, незаметный факт, вроде скверно вычищенного оружия или плохо подкованного коня. Конь спотыкается, командир разбивает голову, и сражение летит к черту…
Доватор остановил острый, проницательный взгляд на Осипове.
— На войне нет мелочей, запомните это, подполковник! Вот ваши люди два дня вели тяжелый, изнурительный бой, а старшины до сего времени не могут подвезти горячей пищи. Как это называется?
Абашкин слушал и поражался осведомленности генерала, точно он неотлучно находился в полку и отмечал все до мельчайших подробностей.
С приходом старшин во главе с помощником командира полка капитаном Худяковым и начальником продфуражного снабжения лейтенантом Щурбой разговор прервался.
Вошла Пелагея Дмитриевна. Видя скопление гостей, она выдвинула было на середину горницы стол и накрыла его белоснежной скатертью, намереваясь угостить прибывших свежей говядиной. Так, по крайней мере, понял это приготовление старшина батареи Алтухов, губастый, широкоплечий парень с крохотными хитрыми глазками, успевший шепнуть об этом старшине четвертого эскадрона великану Старченко. А ему об этом намекнул Никита Дмитриевич Фролов, председатель колхоза, приготовивший для бойцов целую корову.
— Садитесь за стол, — коротко приказал Доватор.
Старшины, помявшись, гремя шашками и стуча сапогами, стали усаживаться.
— А вы, хозяйственное начальство, почему стоите? — кивнул Лев Михайлович Худякову. — Занимайте места.
— Да непривычно как-то, товарищ генерал. Всегда нам приходится угощать, а тут… — попробовал пошутить тучный Щурба. Он был навеселе и потому был доволен собой.
— Сегодня я вас буду угощать, — предупреждающе заметил Доватор и многозначительно добавил: — Так же, как вы угостили сегодня бойцов…
Худяков, свирепо шевельнув лохматыми бровями, искоса глянул на глупо улыбающегося Щурбу. В переводе это означало: «Спущу шкуру». Старшины настороженно притихли.
— У вас, лейтенант Щурба, что было сегодня на завтрак? — остановившись, спросил Лев Михайлович.
— Готовили, товарищ генерал, мясные щи. Это, так сказать, на обед… А завтрак, понимаете, был ночью… А потом бой.
— Я вас спрашиваю, какой завтрак был у вас, лично у вас. У бойцов я знаю, что было на обед и на завтрак: немецкая шрапнель да вонючий порох. А вот чем закусывали вы, мне не известно. Доложите.
— Обыкновенно… ну, это самое, — растерянно пожимая плечами, пробормотал Щурба.
— Ну что «обыкновенно»? Консервы, колбаса, водка? Так?
— Примерно так, товарищ генерал.
— А вас, капитан, чем кормил повар? — круто поворачиваясь к Худякову, спросил Доватор.
— Да мы с ним вместе завтракали, — услужливо поспешил ответить Щурба.
Алтухов, наклонив голову, хмыкнул и, чтобы удержать смех, закусил зубами конец рукавицы. Абашкин незаметно погрозил ему.
