Шевчук полез в карман за кисетом и начал спокойно набивать трубку.
— Да когда же мы пойдем? — с сердцем спросила Зина.
Ей казалось, что командир эскадрона нарочно тянет, чтобы вывести ее из терпения.
— Еще успеем… — нехотя отозвался Шевчук и, обернувшись к Рябинину, продолжал: — Тебе, Костя, придется остаться с пулеметами. Я пойду с первой группой.
— Зачем тебе идти с первой группой, можно послать командира взвода, возразил Рябинин.
— Мне надо быть там самому, чтобы побыстрей ликвидировать этот домишко. Когда я это сделаю, дам сигнальную ракету. Ты поднимешь вторую группу и двинешься.
— А если у тебя не выйдет?
— Должно выйти. Они здесь не ждут нападения. Они полагают, что в болото никакой дурак не полезет.
— Полезли ночью, да еще пленного провели, — заметила Зина.
— Це, барышня, другое дило. Когда из тыла идут, согласны в игольное ушко лезть — немцы это знают.
Не дожидаясь окончания артподготовки, Шевчук, выделив группу, двинул их к дому лесника в четырех направлениях; одну из них он возглавил сам.
Зина только теперь поняла, как умно и осторожно действовал Шевчук. Пока он обдумывал решение, бойцы связали из ржаных снопов маты. Когда вошли в болото, их клали на топкое место и бесшумно переползали по ним.
Посреди болота нашли убитого Стакопу; неподалеку лежала застреленная немецкая собака. Зина видела, как Шевчук, приблизившись к Стакопе, закрыл его лицо вязаным подшлемником и, не оглядываясь, пополз дальше.
Первым достигнув края болота, он залег в кустах. Артиллерийская подготовка закончилась. Немецкий часовой, настороженно прислушиваясь к грохоту пулеметной стрельбы, медленно ходил вдоль стены. Здесь находилась специальная немецкая застава, охранявшая проложенный через заболоченную речушку мост в направлении Данилково, через который немецкое командование переправляло войска на Морозово.
Выстрелом из автомата Шевчук сбил часового и поднял тревогу. Находившиеся в избе немцы стали выбегать во двор, но тут же были перебиты.
Быстро переправив через болото весь эскадрон, Шевчук овладел мостом и сжег его. Немцы, теснимые полком Бойкова и панфиловцами, были прижаты к речке и почти полностью уничтожены. Южнее Морозова и северо-западнее Петропавловского «катюши» накрыли до трех батальонов вражеской пехоты.
Полк Осипова контратаками с тыла наносил гитлеровцам сильные удары.
Фашисты оставили на поле боя сотни убитых. К исходу дня положение на всем участке было восстановлено.
Бой кончился. Эскадрон Шевчука занял оборону по западной окраине села Петропавловского. Тут же батарейцы Ченцова расположили свои пушки. Криворотько, очистив старый окоп, установив свой пулемет, принимал гостей. По старой дружбе пришли Буслов и Павлюк. Явился и Савва Голенищев, тянувший на артиллерийские позиции связь.
— Будущей гвардии километровый привет! — влезая в просторный, застеленный соломой окоп, проговорил Голенищев.
— Здорово, герой! — крикнул Буслов, освобождая место рядом с собой.
— Да какой же я герой!
— А кто бронетранспортер захватил?
— Пропади она пропадом, эта чертова коробка! — Савва презрительно сплюнул. — Из-за нее чуть на тот свет не зашифровали. Пришлось бы родичам на мою физиономию черную каемку наводить. А все за глупость мою. Если батьке рассказать, он, наверное, меня выстегал бы.
— Что так? — хохоча, спрашивал Криворотько.
— Да, понимаешь, уселся я в этот дурацкий вездеход, завладел этой машиной, думал, буду на ней телефонные катушки возить. Штука весьма удобная. А тут немцы — раз, и причесали. Если бы не разведчики вот с моим землячком… — Савва толкнул Буслова локтем в бок. — Если бы не землячок, быть бы мне на стенке в черной окоемочке… Слушайте, землячки, а из какого это вы грохала фашиста колошматили?
— Да, да, в самом деле? — поддержал Буслов. — Летит какая-то огненная туча.
— Да не туча, — возбужденно продолжал Голенищев. — Мне показалось, будто черти всю адскую механику наизнанку вывернули. Пошел чинить повреждение, ка-ак загугулили!.. Я носом в землю. Головы не чую. Снесло, думаю, вместе с каской, шут дери…
— Слушайте, землячки, дружка моего Васю Громова не встречали?
— Встречали. Ранен Громов, — ответил Сидоренко.
— А Захар Торба? — спросил Криворотько.
— Захар жив. Чего ему делается! Десятка три гитлеровцев ухлопал.
— А Михаил Хлыстунов? А Стакопа?
— Убили Мишу сегодня, а Стакопу вчера…
На минуту как будто солнце нырнуло за тучу. На лица бойцов легла хмурая тень. Это было короткое, но великое молчание, полное печали и гнева.
— Сухарика, хлопчики, нет ли у кого? — спросил Голенищев. — У меня есть бутылочка. Поминки справили бы.
— Нет ничего, — ответил Криворотько. — Я свой НЗ на патроны променял. Сухари выйдут, можно обойтись, а вот если патроны кончатся…
Вдруг кто-то, быстрый и ловкий, прыгнул в окоп, накрыв Буслова и Голенищева полами бурки.
— Вот леший! — ворчливо крикнул Савва. — Что мы тебе, цыплаки, что ли?
— Не цыплаки, а орлы!
Голенищев поднял голову — и ахнул: в окопе стоял Доватор.
— Смирно! — исступленно гаркнул Голенищев, вскакивая.
— Вольно, вольно! — усаживая его на место, проговорил Лев Михайлович. — Ну, где твоя бутылка? Давай чокнемся!
— На узле связи, товарищ генерал. Я мигом…
— Когда привезли? Порционная? — спросил Доватор.
— Никак нет. Трофейная, — смущенно ответил Савва.
— Трофейную гадость не пью и тебе не советую. Ну как, ребята, значит, кухни нет и горилки нет? Плохо дело! Дрались вы отлично, а вот старшины вас голодом морят. Это никуда не годится. Ну да ничего, мы это дело поправим. Председатель колхоза Никита Дмитриевич Фролов жертвует нам корову. Закатим пир! А сейчас вот что, орлы: окопы надо превратить в надежные укрытия. Побольше навалить бревен, углубить ходы сообщений. Сегодня мы прогнали фашистов, завтра они снова полезут, надо их по-настоящему встретить. Знаете кавалерийскую поговорку: пока не кончилось сражение, коней не расседлывают…
— Скажу я вам, землячки, от чистого сердца, — промолвил после ухода Доватора Савва, — генерал у нас свойский.
— А ты что думал? — сказал Буслов, поднимаясь с земли. — Будем, хлопцы, крепкую оборону строить.
Через несколько минут застучали топоры, зазвенели пилы, на снег полетела белая смолистая щепа.
Заняв Петропавловское, подполковник Осипов остановился в доме Никиты Дмитриевича Фролова. Вскоре туда приехали Доватор и Абашкин. Увидев шагнувшего через порог Доватора, Антон Петрович, соскочив с кровати, пошел ему навстречу.
