Подполковники Владимирский и Трушников добежали до высоты в то время, когда батареи Белякова и Бондарева, минометчики Тумаса и пэтээрщики Пизова отбивали контратаки гитлеровцев с флангов.
- Связь есть? - спросил Владимирский у Настеко. Тот был ранен, на голове белел бинт.
- Есть, - и окликнул телефониста.
- Кустов! Кустов! - закричал в трубку Владимирский.
- Слушаю, товарищ подполковник. Как вы там? Ничего отсюда не видно. Вас контратакуют?
- Да, с флангов. Проси у командующего залп "катюш" по флангам высоты, а то нам не удержаться.
- Давайте координаты! - прокричал Кустов.
- Точных дать не могу, - ответил подполковник Трушников.
- Данных дать не можем! - взял трубку Владимирский.
- Тогда как же вести огонь? В белый свет? Возвращайтесь на КП, а то и командующий уже беспокоится.
Старший лейтенант Настеко, используя те десять-пятнадцать минут, которые ему дали артиллеристы, прикрывавшие его отход на высоту, сумел быстро расставить оставшиеся пулеметы и противотанковые ружья с расчетом на круговую оборону. Он успел обойти линию обороны, подбодрить оставшихся бойцов, их было не более шести-семи десятков, и немного перевести дух самому.
Когда гитлеровцы пошли в атаку на батальон с трех сторон, Настеко понял, что оба соседних батальона отошли, артбатареи тоже, и сейчас они или погибнут, если будут прорываться назад, или, если не струсят, продержатся на высоте.
Первую атаку гитлеровцев отбили уверенно, пулеметчики Земскова работали отлично. Настеко, сидя в окопе, жадно ловил звуки пулеметных очередей со всех сторон - одновременно работали более десятка станковых и столько же ручных пулеметов. Он был ранен второй раз, в предплечье. Кто-то наспех перетянул ему руку у самого плеча, она быстро онемела, но командовать было можно, а голова стала даже ясней. "От потери крови", - понял Настеко.
Вторая атака гитлеровцев началась вслед за первой, так что не успели остыть пулеметы из-за перегрева стволов, как пришлось устанавливать очередность ведения огня. Склоны высоты, перепаханные снарядами и минами, были завалены трупами - наших и гитлеровских солдат. Настеко успел доложить в штаб полка, что отбивают третью атаку, но попросить помощи не успел прервалась связь. Поле, по которому были проложены провода связи, все было вспахано разрывами. Через несколько минут осколками разбило и рацию.
К Настеко подполз помначштаба батальона младший лейтенант Горошко.
- Ранен я, товарищ комбат, - Горошко, как показалось Настеко, доложил об этом не с сожалением, а с удовлетворением.
- Ну и что?
- Ничего, - Горошко вытащил из противотанковой сумки полотенце, обмотал им шею, которую чиркнула пуля. - Что будем делать? Обстановка все хуже и хуже.
- Надо кого-нибудь послать в полк за подкреплениями.
Боец, лежавший рядом с ними, татарин по внешности, с перебитой рукой, подполз к Настеко:
- Товарищ комбат, разрешите я ползком доберусь в штаб полка и доложу.
- Ты же ранен.
- Ничего, одна рука может работать, а ноги в порядке.
- Попробуй. Винтовку оставь, возьми пару гранат. Хватит и для немцев и для себя, если что.
... Старший лейтенант Настеко в этот день был ранен еще два раза, когда отбивали восьмую и девятую атаки. Сознание он не терял, хотя и держался с трудом. Он видел, с каким упорством держались бойцы его батальона, их становилось все меньше и меньше, а атаки гитлеровцев с промежутками в десять-пятнадцать минут следовали одна за другой. Их автоматчики несколько раз поднимались группами на гребень высоты, казалось, еще одна атака, каких-то полчаса и случится непоправимое.
Настеко удивлялся и упрямству, с каким атаковали гитлеровцы. В первой атаке их было сотни три, не менее батальона. За это время они потеряли в атаках не менее двухсот человек, к оставшимся несколько раз подходило подкрепление, и атаки продолжались с неослабевающим упорством. "Наверное, у них приказ - взять высоту, во что бы то ни стало", - подумал Настеко.
- У нас тоже приказ: удержаться, во что бы то ни стало. Вот и посмотрим, кто кого, - сказал Настеко своему заместителю лейтенанту Сергану.
В середине дня, около 15 часов, позади позиций батальона Настеко раздалось раскатистое "Ура!".
Пришло подкрепление, сто двадцать человек. Бойцы принесли несколько ящиков с патронами.
- А поесть? - спросил кто-то из бойцов Настеко. - Мы голодные со вчерашнего вечера.
- Знаю, что за нами должны были идти с термосами, - ответил младший лейтенант, который привел маршевую роту. - Отстали, наверное.
- Снова идут! - закричал кто-то впереди.
- Десятая или одиннадцатая? - спросил Настеко Сергана.
- Если с утра считать, то двенадцатая, - ответил Серган. - Связь дали, товарищ комбат.
- Настеко? - услышал он в трубке голос подполковника Гордиенко. Подкрепление пришло?
- Да, только что. Они снова атакуют, товарищ подполковник, огоньку бы.
- Давай координаты, "катюши" сейчас ударят.
С десяток огненных стрел с жутким воем пронесшихся над высотой и разорвавшихся, хотя и позади атаковавшей высоты роты немцев, сделали свое дело: гитлеровцы сразу залегли, а потом и побежали назад.
Больше в этот день атак они не возобновляли.
Вечером в батальон принесли термосы с пищей и водкой - завтрак, обед и ужин сразу. Командиры накормили своих людей, хотя многим от усталости кусок в горло не шел, да и есть, когда вокруг трупы - не всем было привычно.
Политрук противотанковой батареи Евгений Иванов, еще днем раненный пулей в плечо, с трудом проглотил всего несколько ложек каши. Боль в плече не утихала, а при неосторожном движении усиливалась, и он с трудом сдерживался, чтобы не стонать. Командир его батареи старший лейтенант Александр Беззубенко был тяжело ранен и лежал на шинели, кое-как забинтованный бойцами. Из командиров на батарее не раненым остался один лейтенант Виктор Корнильев. Неразбитых орудий осталось два, снаряды кончились, и Иванов, сидя в воронке, думал, что теперь ему на батарею после госпиталя вернуться вряд ли доведется. Пришел и его черед уходить...
Из состава батареи, выехавшей на фронт, он оставался последним. Позади был невероятно долгий и адски трудный путь от Орши через половину России. Батарея несколько раз обновлялась за это время полностью, а его судьба все еще хранила. Он ждал, что его ранят или убьют, такой момент должен был наступить неизбежно. Невозможно было воевать десять месяцев и не получить хотя бы царапину. Но и расставаться с полком было для Иванова невыносимо тяжело. Хотелось знать, как будет дальше...
Ночью с высоты были эвакуированы все раненые, в том числе командир батальона старший лейтенант Настеко. Батальон он сдал лейтенанту Андрею Сергану. Тоже ночью пришло и еще одно пополнение, человек сто пятьдесят. Адъютант старший батальона лейтенант Головкин распределил его по ротам. Так и не сомкнув за ночь глаз, они обошли все позиции батальона, проверяя, как расположились люди и вывезены ли раненые.
