Люблю живую партийную работу, главным образом агитационную. О моей личной жизни, полагаю, охарактеризуют и члены партии, и красноармейцы, рабочие, с которыми я жил почти все время. Удостоверят о моей работе и личной жизни по периодам могут следующие товарищи: период работы в Петрограде на заводе — товарищи Григорьев, Дементьев, Степанов, Ефимов и многие другие, указываю только на членов партии; период работы в старой армии — товарищи Дементьев, Ульман, меньшевик и член ЦК Тарле, бундовец Темкин и другие, теперь многие из них коммунисты. Период партийной работы в семнадцатом году в Витебске — товарищи Пинсон, Шейдлина, Крылов, Рыбкин, Волков, Петров и другие. Пинсон, Шейдлина и Крылов, по сведениям, работают в городе Витебске, товарищ Пинсон — секретарь Витебского губкома. Период работы в городе Вышнем Волочке на заводе — товарищи отец и сын Волокитины, старые партийные работники, Варганов и Лебедев и все рабочие завода. Период работы в Саратове — товарищи Савцов, Говядкин, Гурылев и другие, из них только Савцов сейчас работает в городе Харькове, остальные все здесь в городе Казани. Период работы в Казани, пожалуй, не стоит указывать товарищей, в этом отношении меня могут рекомендовать райкомы, в которых я работал.
Вот все, что считаю необходимым указать о своей работе. Лично могу, если встретится надобность, изложить все подробнее.
— Какие будут вопросы к товарищу Ежову? — протянул устало секретарь. Нет вопросов. Тогда какие предложения?
— Рекомендовать, мы его хорошо знаем. Такие партийцы, как он, не подведут.
— Других предложений нет? Тогда голосуем за предложение товарища Халилулина. Так, все за. Против, воздержавшихся нет. Товарищ Ежов, бюро Татарского обкома РКП(б) рекомендует тебя на профессиональную партийную работу и направляет в Москву в распоряжение Центрального Комитета. Ты, Николай, обязательно должен оправдать доверие наших товарищей. Всего тебе доброго.
Николай вышел из здания обкома и быстрым шагом направился вдоль улицы. Настроение было превосходное. Перед ним открывалась хорошая перспектива профессиональной партийной работы, которую он так любил и которой отдавал все силы. Он и дальше готов был не щадить себя ради революции и Советской власти, ради счастливого будущего всех людей на земле.
Разве шесть лет назад, уходя в армию, он, двадцатилетний рабочий парень с питерской окраины, мог подумать, что будет руководить людьми, заниматься ответственными делами, решать серьезные вопросы. И все это благодаря революции и большевикам, уничтожившим эксплуататоров и поставившим у власти рабочих, таких, как он, Николай Ежов.
А что бы он мог получить при царской власти? Из простых рабочих он вряд ли бы куда выбился, так до старости и гнул бы горб на заводе. Ведь судьба уготовила ему совершенно бесперспективное и серое существование. Родился в бедной многодетной семье, недоучка. Да еще и ростом Бог обделил. Полтора метра, для мужчины разве это рост. К тому же еще и тощий, узкоплечий.
Натерпелся он из-за своего роста с самого детства. Как его только не дразнили — клоп, заморыш, гном, недомерок, плюгавый, шибздик… Каждый норовил его обидеть, посмеяться. Но с малых лет Колька никому спуску не давал. Для обороны использовал все, что попадало под руку — камень, палку, любую железяку. И сверстники на себе почувствовали, что связываться с ним опасно. Ежа стали бояться, зауважали. Он и силу постоянно накачивал, руки укреплял. На перекладине по нескольку десятков раз отжимался, железную болванку с пуд весом над головой поднимал. А потом и слесарная работа помогла. Мускулы у него стали рельефные, кулаки крепкие, как железные. На рабочих пикниках, да и в армии кое-кому довелось попробовать удары малыша Ежова.
Но все равно малый рост портил ему жизнь: в юности девки стеснялись гулять с ним, предпочитая крупных парней; на фабрику учеником слесаря еле приняли, даже пришлось рубаху снимать и мастеру мускулы показывать; да и в армию взяли в нестроевую команду, но это, может быть, и к лучшему, а то бы уж давно его кости гнили где-нибудь в Пинских болотах.
Злило Николая, что он маленький и всегда своим упорством, старанием, аккуратностью пытался доказать, что не хуже, а то и лучше других — высоких, дородных. Был он болезненно самолюбив, честолюбив и тщеславен, но и скрытен, не только не болтал лишнего, но и умел скрывать свои чувства. И самоутвердиться он все-таки смог, старания не пропали даром. За два года стал одним из лучших слесарей цеха. И в армии службу нес исправно, без нареканий, у командиров всегда на хорошем счету был.
После февраля семнадцатого, когда царь отрекся, в армии началась демократия. Создавались полковые комитеты, куда входили солдаты. И он в такой комитет вошел и развил там большую революционную активность. Николай вообще любил вести за собой людей. И когда в девятнадцатом его в Красную Армию призвали, он сначала курсантом был в радиошколе, а через пять месяцев стал комиссаром этой же школы, так себя хорошо проявил.
Даже военный трибунал в январе 1920 года не помешал ему в продвижении по службе. Комиссарскую работу на базе успешно совмещал с партийной работой, которая была ему по душе, и он трудился не покладая рук.
Николай вынул из кармана часы, старые, луковицей, на серебряной цепочке, купленные им с рук еще лет десять назад в Петербурге. Восьмой час. Тоня, наверное, уже дома. Занятия кружка политграмоты для рабочих, которые она проводит, должны закончиться в половине седьмого.
Они поженились два месяца назад. Антонина Алексеевна Титова родилась и выросла в Казани. Она была младше Николая на два года. После окончания гимназии училась на физико-математическом факультете Казанского университета, но голодное военное время не позволило ей продолжить образование. Николай гордился тем, что, несмотря на непролетарское происхождение, Антонина восторженно восприняла революцию и в октябре восемнадцатого вступила в РКП(б). Она работала техническим секретарем в Суконно-Слободском райкоме партии Казани, там Николай впервые и встретился с ней.
Он очень любил свою жену. Это была скромная, воспитанная и деликатная женщина. Ему было легко с ней. Они были единомышленниками, оба верили во всепобеждающие идеи марксизма, в торжество мировой революции, в правильность большевистской партии. Они обсуждали прочитанные книги, вместе штудировали партийные документы.
Николая несколько смущало, что Антонина гораздо образованнее его, в отличие от него, правильно говорит и пишет без ошибок, лучше разбирается в литературе и истории. Но ущербным себя от этого не чувствовал: просто у него не было возможности учиться, да и всю жизнь он общался, главным образом, с малограмотными рабочими и солдатами. Николай твердо решил заняться самообразованием и за короткий срок наверстать упущенное. Этого требует организаторская работа в партии.
