Генерал приказал закрепиться на данном рубеже.
Солнце скрылось за горизонтом, наступил вечер. Пошел проливной дождь. Противник прекратил стрельбу.
Я отдал распоряжение: личному составу бригады временно перейти к обороне, зарыться в землю. Люди приступили к инженерным работам.
Командный пункт бригады обосновался в небольшом деревянном домике. В одной из комнат собрались офицеры штаба. Кременецкий сообщил о наших потерях. Они достигли тридцати человек. Большинство ранены, но есть и убитые. Это сообщение усилило душевную боль. Я думал о коммунисте сержанте Резнике, который одним из первых ворвался на позиции врага, рядовых Викторове и Одинцове, уничтоживших в рукопашной схватке нескольких гитлеровцев. И сейчас, спустя десятки лет, память цепко хранит имена тех челябинцев, кто в первом бою сложил голову ради счастья жен, матерей, дочерей и сыновей.
В первом батальоне один танк подорвался на мине и один подбит. Заместитель командира бригады по техчасти инженер-подполковник Василий Ильин тут же заверил:
— Ремонтники капитана Дирипенко уже эвакуировали поврежденные машины. К рассвету они будут в строю.
Офицеры штаба нанесли на карту разведанные цели, расположение минных полей.
Я спросил начальника инженерной службы бригады капитана П. В. Полубояринова:
— Успеем за ночь сделать хотя бы по одному проходу на роту в минных полях?
— Постараемся, — заверил меня инженер.
Вместе с саперами на разминирование вышли и разведчики. Командиру батальона автоматчиков капитану А. С. Голубеву и командиру роты 82-миллиметровых минометов старшему лейтенанту Сунцову было приказано быть готовыми прикрыть огнем саперов и разведчиков.
Я не успел сосредоточиться над картой, как в комнату вошел генерал Г. С. Родин. Его сопровождал командующий артиллерией корпуса полковник В. И. Соколов и еще какой-то подполковник, которого я не знал.
Командир корпуса не скрывал, что его очень тревожит положение дел на участке нашей бригады.
— Что тут у вас, Фомичев, докладывайте, — строго сказал он. — Командарм интересуется. Уже дважды звонил.
Я коротко доложил обстановку. Генерал Родин взглянул на испещренную знаками карту, освещаемую коптилкой, с недоверием спросил:
— Это столько целей на таком небольшом участке? А откуда данные?
— Выявлены в ходе развертывания первого батальона и разведчиками бригады.
Генерал молча осмотрел карту и уже спокойно заметил:
— Молодцы ваши разведчики, но учтите: завтра будет нелегко. Слов нет, район укреплен основательно, немцы, видимо, до последнего будут драться т этот рубеж. К рассвету подготовиться к атаке. Время атаки будет уточнено.
— Поможем артиллерией, — пообещал полковник Соколов.
В дверь с термосом в руках протиснулся повар П. Р. Кочетков. Приятный запах жареного мяса наполнил комнату.
— Да тут у вас ужином пахнет? — неожиданно сказал генерал.
Я спохватился и стал приглашать генерала и сопровождавших его офицеров к столу.
— Как-нибудь в другой раз, спешим к свердловчанам. — Комкор тепло попрощался и пожелал нам удачи.
Я вышел проводить гостей. Ночь была темная. Перестал лить дождь, но тучи висели низко над землей. Было тихо, все как бы притаилось в ожидании чего-то. Лишь изредка тишину рвали звуки коротких пулеметных очередей. Зато часто вспыхивали ракеты: фашисты чувствовали себя неспокойно.
Из темноты показался человек. Я узнал инженера бригады.
— Как там?
— Порядок, товарищ комбриг, — ответил Полубояринов. — Саперы проделали несколько проходов. К утру управятся. Хорошо работают солдаты отделения сержанта Астахова. — И уже совсем тихим голосом добавил: — Разведчики во главе со старшим сержантом Соколовым уже за линией фронта. Проводили мы их.
Я вернулся в комнату.
— Выкладывай, Прокопий Романович, что там у вас, — обратился я к повару.
Он быстро разложил на столе алюминиевые миски, наполнил их гречневой кашей и кусками мяса. Офицеры штаба приступили к еде. Ели молча. Но не успели мы опорожнить миски, как на улице поднялась интенсивная стрельба. Мигом выскочили на крыльцо. Рядом разорвалась мина, и осколки резанули по стене дома. В воздух одна за другой взлетели ракеты. Неужели противник задумал контратаку?
— Связь с батальонами есть? — спросил я радиста.
— Так точно, — ответил старший радист сержант С. В. Кестер.
Допытываюсь у комбатов, что случилось.
— Немцы почему-то всполошились и открыли беспорядочный огонь, — последовал ответ.
— Быть готовыми ко всему. В случае контратаки — отразить.
Но стрельба неожиданно прекратилась, погасли ракеты. Только спустя несколько минут выяснилось: переполох в стане врага был связан с действиями наших разведчиков. Группа разведчиков во главе со старшим сержантом Александром Соколовым по ржаному полю и кустарникам добралась до переднего края противника и благополучно миновала минное поле. Им сразу же повезло. Немцы ушли на ужин, оставив в траншее наблюдателя. Тот пригнулся, чтобы прикурить сигарету от зажигалки. Этим моментом и воспользовались разведчики. Они бросились на фашиста, всунули ему в рот кляп и утащили к себе. Вскоре гитлеровцы заняли свои места в траншее. Кинулись, а наблюдателя нет. Подняли тревогу и тотчас открыли беспорядочную стрельбу.
Пленный оказался солдатом 253-й пехотной дивизии, которая обороняла перед нами участок. От него нам удалось узнать кое-какие сведения.
Всю ночь солдаты-челябинцы готовились к атаке. Не сомкнули глаз и офицеры штаба, находившиеся на наблюдательном пункте. Дважды меня вызывал к аппарату командир корпуса. Он поблагодарил за пленного, а позже сообщил: боевой порядок бригады остается прежним, автоматчиков десантировать на танках.
Утро. Яркое, солнечное. Смотрю на часы: стрелка приближается к 9.30. И вот раздается грохот орудий.
Огневой налет длился несколько минут. И сразу же пошли вперед танки. Но немцы встретили их сильным огнем. Я понял: артиллерийский налет не дал желаемых результатов — объекты врага, в частности противотанковые орудия, не были уничтожены и теперь грозили нам большой неприятностью.
В эфире слышались первые голоса командиров. Они на ходу уточняли задачи подчиненным, нацеливали их на уничтожение огневых средств противника.
Мне хорошо было видно, как к обороне врага подходили танки, ведя интенсивный огонь на ходу и с коротких остановок. Разрывы снарядов плотно ложились на позициях противника. Казалось, что на левом фланге обозначился успех — танки вот-вот ворвутся в расположение врага. Но это только казалось. На самом деле до успеха было далеко. Противник разгадал опасность танкового прорыва и выдвинул противотанковую батарею, которая тут же открыла огонь по батальону Федорова. Через минуту я услышал тревожный голос комбата:
