Лев X одобрил проект. Вскоре булла была напечатана. Все положения Лютера скопом подвергались проклятию, работы его велено было сжечь и никогда больше не публиковать. Если Лютер и его приверженцы за шестьдесят дней не отрекутся от своих взглядов, то они будут отлучены от церкви.
Для обнародования буллы в Германию были посланы Иоганн Экк и библиотекарь папы Джироламо Алеандро.
Доминиканцы, францисканцы и госпитальеры Цвиккау быстро поняли, какой опасный враг появился у них в лице нового проповедника. Объединившись, они повели яростную борьбу. Любыми способами старались они восстановить против Мюнцера горожан, писали жалобы и требовали обуздать пришельца.
Из канцелярии епископа было доставлено в Цвиккау письмо: власти должны обратить внимание на проповеди Мюнцера. В ратуше голоса разделились. Монахи безобразно распоясались — не мешает их как следует осадить. Выступления Мюнцера очень кстати. Он прижмет монахов, а то они уже слишком своевольничают.
Среди членов совета было немало сторонников Лютера. Конечно, магистр Томас выражается решительней и прямей, чем виттенбержцы, но надо думать, что и сам Лютер займет скоро более воинственную позицию. Нет особой беды в том, что Мюнцер горяч. Его ведь рекомендовал доктор Мартин.
Монахи не унимались. Особенно усердствовали францисканцы. Они ходили из Дома в дом, нашептывали, возмущались, причитали. Их публично поносит какой-то негодяй, человек без роду и племени. Он подкапывается под устои церкви. Если его речи и впредь будут находить слушателей, то им, братьям миноритам, не останется ничего иного, как умереть от голода.
Но, несмотря на все эти сетования и проклятия, множество народа стремилось послушать Томаса.
Даже в привычные представления Мюнцер вкладывал совсем иную суть. Люди поклоняются Христу. А что он такое и где он? Восседает на небесах и ждет второго пришествия? Нет, отвечал Мюнцер, Христос здесь, на земле. Он всегда пребывает в нас, наши постоянные страдания — это его страдания. Жизнь полна тягот и мучений. Но каждый, кто ищет правды, не должен бояться страданий. Тот, кому слишком легко живется, кто в тяжелую годину не несет креста лишений, тот не сможет отречься от мелких личных целей ради общей пользы. Настоящая вера — это не какая-то милость, ниспосланная потусторонним божеством, — это внутренняя сила человека. Он придавал очень большое значение нравственному совершенству людей. Тот, кто слишком привязан к преходящим утехам, не будет по-настоящему самоотвержен. От былой жизнерадостности Томаса не осталось и следа. Он жил в крайней нужде, мало ел, отказался от вина, почти все деньги отдавал беднякам. Он подавлял в себе и страсть к приобретению книг. Обладать ученостью может и злодей!
Проповеди Мюнцера имели небывалый успех. Клирики всполошились: если так будет продолжаться дальше, то им придется покинуть город. Борьбу против нового проповедника возглавил Тибурций. Он занимал видное положение в ордене миноритов. Целую четверть века он наставлял верующих в Цвиккау, и к его голосу обязательно прислушаются.
Церковь при францисканском монастыре стала местом самых ожесточенных нападок на Мюнцера. Он глубоко заблуждается, когда учит, что Христос постоянно находится в нас самих. «Христос однажды умер, чтобы не умирать в нас… Он ушел из этого мира и не пребывает в нем». Нельзя вечное блаженство называть «царством веры», которое будто бы заключается внутри человека.
Тибурций доказывал, что с богословской точки зрения призывы Мюнцера урезать доходы клириков очень вредны. Да избегнут жители Цвиккау дьявольских соблазнов и по-прежнему, как в добрые старые времена, не жалеют денег для матери церкви!
Так вот чего они страшатся! Если народ прозрит, то церковь лишится богатств, льгот, привилегий. «Нищенствующие» монахи, лицемерно восхваляющие бедность, вкривь и вкось толкуют евангельские тексты лишь бы отстоять свое право на жирный кусок. Они пуще черта боятся бедности.
«Если бы жизнь в бедности, — заявляет Тибурций, — соответствовала Евангелию, то тогда бы царям не дозволено было владеть сокровищами мира. Если истинный христианин обязан отказаться от всякого богатства, как этого требует Мюнцер, то ведь тогда все пастыри, и все верующие, и князья, и цари должны сделаться нищими!»
Теперь народ воочию убедится, за какие блага так цепко держатся попы! А что касается богословия, то, пожалуйста, Томас готов померяться силами с Тибурцием. Тот поклоняется маммоне, а не истине! Мюнцер вызывает его на диспут.
Предчувствуя поражение, Тибурций от спора отказался. Францисканцев провожали на улицах свистом. Взбешенный Тибурций захлебывался от угроз: Мюнцер, верно, забыл, что за спиной здешних миноритов стоит весь их могущественный орден. Орден беспощадно раздавит врага!
На угрозы Томас ответил насмешкой. Он не боится монахов — пусть их будет хоть целая толпа, разъяренных и диких, мечтающих схватить его, растерзать, изничтожить! Хоть целая толпа!
Бурным и жарким было лето. В пылу полемики Лютер провозгласил, что против врагов Германии надо применить силу: «Если паписты будут продолжать упорствовать в своем бешенстве, то, на мой взгляд, остается только одно — император, короли и князья должны обратить против этой чумы оружие и решить тяжбу не словами, а мечом. Воров мы караем виселицей, разбойников — плахой, еретиков — костром. Почему же нам тогда не расправиться силой оружия с этими апостолами разврата — с кардиналами, попами и всем римским Содомом, который губит церковь господню, и не омыть нам наших рук в их крови!»
Наконец-то! Мюнцер всей душой радовался за Мартина. Время колебаний прошло — настало время действий. Тяжело Лютеру давалось решение, но теперь и он понял, что одной проповедью ничего не достигнешь. Царство Антихриста будет сокрушено, и не словом божьим, а руками людей!
В ратушу со всех сторон полетели тревожные сообщения: речи Мюнцера находят горячий отклик среди жителей предместий. Там поговаривают, что хватит спорить с папистами, пора гнать их в три шеи. Отцы города стали проявлять озабоченность. Не слишком ли далеко заходит магистр Томас в своих нападках на духовенство? Не перешагнул ли он черты, которая отделяет борьбу с недостойными клириками, позорящими свое звание, от борьбы с церковью вообще? Наиболее проницательные из членов магистрата заметили, что не одна только резкость выражений отличает Мюнцера от виттенбергских профессоров. Новый проповедник — человек беспокойный. Другое дело — Эгран! Как о нем не пожалеть! Ему послали письмо и напомнили, что он обещал вернуться. Но Эгран не торопился. Он нужен в Цвиккау? С Мюнцером уйма хлопот? Эгран выдвинул несколько условий. Он не хочет столоваться при церкви, но готов разделять трапезу с какой-нибудь приличной семьей. Из-за слабости здоровья ему в тягость подниматься зимой чуть свет. Он надеется также, что ему разрешат в будни по утрам не читать, проповедей. Совет согласился на все, лишь бы Эгран приехал обратно.
