Озеров все же продолжал работать в редакции спортивных программ, хотя давление на него оказывалось серьезное. В итоге он заболел и надолго лег в больницу. Когда же вернулся назад, понял — его время ушло. Однако прежде чем покинуть редакцию, он задумал сделать последнюю передачу — «спеть» своего рода лебединую песню под названием «В гостях у Озерова». Свое согласие сняться в ней изъявили многие друзья Озерова: Кирилл Лавров, Юрий Никулин, Андрей Гончаров, Евгений Симонов, Евгений Весник, Зураб Соткилава, Анатолий Папанов, Екатерина Максимова, Владимир Васильев, Валерий Леонтьев, Геннадий Хазанов, Вячеслав Невинный, Николай Парфенов, космонавт Владимир Аксенов, спортсмены Лев Яшин, Владислав Третьяк, Никита Симонян, Андрей Старостин, Лидия Скобликова, Нина Пономарева. Список длинный, и передача шла два часа. Причем сделана была без единой репетиции — чистый экспромт. А потом Озеров написал заявление об уходе на пенсию.
Озеров отказался от торжественных проводов (видимо, понимал, что это будет сплошная показуха), но вечером следующего дня собрал у себя дома людей, в которых всегда был уверен: Юрия Никулина, Рубена Симонова, Анатолия Папанова, Андрея Гончарова. Под дружескую беседу, анекдоты и шутки отметил он завершение своей карьеры.
После ухода на пенсию Озеров какое-то время вел довольно активную жизнь. К примеру, взялся за возрождение спортивного общества «Спартак», которое необоснованно упразднили в конце 80-х. Озеров был избран президентом этого общества. Однако в начале 90-х Озеров перенес тяжелую операцию — ему ампутировали правую ногу. С тех пор большую часть времени он стал проводить дома. В мартовском интервью 1997 года в редакции газеты «Московский комсомолец» он сказал: «Я сейчас почти никуда не хожу. Даже на спартаковские игры. Потому что мне трудно даже подниматься наверх. Но не все это понимают, некоторые на меня обижаются. Иногда хожу в Большой театр. Еще ходил в оперетту — но лестницы, лестницы!.. В Театре сатиры умер мой друг — директор, и с тех пор не хожу туда. Большую часть времени — дома, смотрю спортивные передачи. Ведь я, к стыду своему, всюду вынужден ходить в спортивном костюме из-за медицинских показаний. И я стесняюсь, когда меня все время спрашивают: «Как вы себя чувствуете, как здоровье?» Как, как?! Подвижности нет, костыли…»
Николай Николаевич Озеров скончался спустя два с половиной месяца после выхода в свет интервью. Это случилось 2 июня. Похороны Великого комментатора прошли на Введенском кладбище. Однако через несколько дней после похорон какие-то подонки подожгли могилу. Сгорел венок, обгорел портрет. Кто это сделал, так и не установили. Отмечу, что в те дни на многих кладбищах Москвы были отмечены акты вандализма.
P. S. Сын Озерова — Николай закончил Институт физкультуры, но не пошел на тренерскую работу — занялся бизнесом. В свое время увлекался теннисом, но отец отсоветовал ему посвящать себя этому виду спорта из-за проблем со здоровьем.
Дочь Озерова Надежда закончила Музыкальное училище имени Гнесиных, получила профессию хормейстера. Сейчас работает на телевидении.
13 июля 1998 года в газете «Московский комсомолец» появилась заметка М. Богдановой под названием «Николая Озерова-мл. задержали на улице имени его отца». В ней сообщалось:
«В эпицентр криминальной разборки нежданно-негаданно попал сын знаменитого телекомментатора Николая Озерова.
Темной июльской ночью соседка по даче позвонила Николаю Озерову-мл. с криком о помощи. В их дом в поселке Загорянка лезли бандиты. Сын Озерова помчался на выручку, но был остановлен неизвестными людьми с оружием в руках на улице, которая носит имя его отца. Как рассказал корреспонденту сам Николай, эти люди заломили ему руки, надели наручники и без всяких объяснений продержали его, лежащим на капоте, в течение часа. В это время другие люди в камуфляже и масках штурмовали дом, в котором находилось трое маленьких детей и двое взрослых. На всякий случай они убили собаку, сидящую на цепи, и выбили оконные рамы. Детей поднимали с постели дулами автоматов, а взрослых держали на полу.
По словам Озерова, все это мероприятие по захвату неизвестного преступника сопровождалось отборной бранью и выстрелами из пистолетов и автоматического оружия. В результате выяснилось, что бравые хлопцы из группы захвата просто ошиблись домами. И преступник, которого соседи с утра видели катающимся на велосипеде по поселку, был взят в соседнем доме тихо и вежливо. Дети хозяйки дома до сих пор заикаются и боятся любого человека, приближающегося к участку. А пули обитатели дома находят в самых неожиданных местах».
Сергей Параджанов родился 9 января 1924 года в Тифлисе (Тбилиси) в семье антиквара. Эта профессия была потомственной в роду, и его глава — Иосиф Параджанов надеялся, что его дети пойдут по стопам своих предков. Сам он был одним из богатых людей дореволюционного Тифлиса и, помимо антикварного магазина, владел еще несколькими заведениями, в том числе и публичным домом под названием «Семейный уголок». В доходном бизнесе мужа участвовала и его супруга Сиран, которая лично отбирала девиц для борделя (девушек привозили аж из самой Франции).
Когда грянула революция, Иосиф лишился почти всего своего богатства, однако антикварный бизнес не бросил. Скупка и продажа ценных вещей оставались главным делом в его жизни. Однако времена были уже иные и власти совершенно иначе смотрели на занятие Параджанова-старшего. В конце 20-х его арестовали в первый раз, а затем «ходки» на зону стали для него чуть ли не ритуалом. Однако никогда он не отсиживал свой срок полностью — то его выпускали раньше срока за примерное поведение, то он попадал под амнистию. Как шутил позднее Сергей Параджанов, его отец, как примерный советский труженик, выполнял пятилетки в четыре года.
Рассказывает К. Калантар: «Лавки старого Тифлиса часто пыли также мастерскими — здесь одновременно производили и продавали. Их характерной особенностью было отсутствие передней стены; открытые взорам толпы, они придавали этому колоритному полуазиатскому, полуевропейскому городу осочое очарование. Не только товары, но и труд простых ремесюнников и торговцев выставлен был словно напоказ. На фоюграфиях конца XIX века можно видеть горшечников, лушльщиков, продавцов ковров, фонарей, лаваша в проемах своих лавок-мастерских. Эта уникальность старого Тифлиса сохранялась долго, и Параджанов-мальчик ее еще застал. Для наблюдательного и художественно одаренного мальчика это мыл огромный и увлекательный мир, поражающий разнообрашем красок, запахов, звуков, людей и вещей. Он смотрел на этот причудливый мир доверчиво и сгорая от любопытства, а мир лавок и мастерских, не таясь, глядел на него. И мне кажется, эта открытость трудового городского люда, эта почти сценическая оголенность четвертой стены, обращенность лиц к прохожему, несуетливое спокойствие уважающих себя ремесленников и торговцев, пластика их фигур в богатой палитре красок и предметов — в проемах, как в рамке кинокадра, — все но будто из того неповторимого фильма жизни, который в детстве увидел Параджанов и главным героем которого был он с ам. Я не сомневаюсь, что эти, идущие из детства впечатления режиссера в значительной мере сформировали стилистику его творчества. Отчасти этим объясняется и склонность Параджанова к статичным композициям и фронтальному изображению подей в кадре. Эти детские впечатления режиссера сыграли свою роль и в пробуждении у него любви к живописи и театру, занявших такое важное место в параджановском кинематографе».
