И все же... 18 мая 1993 года состоится премьера «Доктора Живаго» с Золотухиным в главной роли. Любимов введет туда стихотворение Б.Пастернака «Гамлет», и Золотухин закончит свою роль словами, которыми Высоцкий начинал своего Гамлета:
Но продуман распорядок действий
И неотвратим конец пути...
Но вернемся в 1971 год к «Гамлету» с Высоцким... Окрепло здоровье, закончилось на время одиночество — надо работать... Он старался сносить любые насмешки Любимова. В репетициях он всегда был примером сосредоточенности. Но работа над Гамлетом требовала еще и смирения. Те, кто знал, какой взрывной характер у Высоцкого, поражались его терпению. Марина стала посещать репетиции и сидела обычно наверху, в темноте балкона, чтобы не мешать. Но все знали, что она присутствует. Знал и Любимов и использовал эту ситуацию, иногда дразня, иногда покрикивая на Высоцкого, чтобы разбудить в нем злость, темперамент и эмоциональность.
Однажды Высоцкий сорвался... Е.Агранович: «...когда его выворачивал наизнанку Любимов, а у него «не шел» Гамлет, он бросился на Любимова со своим кинжалом, который у него в этот момент был по роли в руках, прыгнул со сцены, бросился на него, сделал вид, будто он его убивает, и ударил кинжалом рядом в спинку любимовского стула. Причем Любимов совершенно спокойно так, слегка пошатал кинжал (он хорошо засел), вытащил и сказал своим замам: "Надо отдать, чтобы затупили. Вернись на сцену".
Ю.Любимов: «Была однажды бестактность... Потом я извинился перед ним».
Во время репетиций «Гамлета» — в течение двух месяцев каждый день — студенты ВГИКа снимали свой учебный фильм «Быть или не быть». Камеры Высоцкий не замечал, а студенты старались не отвлекать актера, так как видели, что все, что он делает, — на пределе физических и духовных возможностей. Фрагменты из этого двадцатиминутного фильма будут показывать в посмертных фильмах о Высоцком.
Параллельно с репетициями шел поиск художественного решения. Давид Боровский — художник почти всех любимовских спектаклей — придумал в «Гамлете» подвижной занавес. Предполагалась многофункциональность занавеса, рассчитанная на ассоциативное восприятие зрителя. Он и парусом будет, и будет «изображать» бурю на море, стену замка с множеством слуховых оконцев, гобелен в спальне королевы... Занавес должен был дробить сценическое пространство на любые интерьеры, в считанные секунды превращая сцену в дворцовый зал, коридор, площадь, спальню...
Мощные взмахи огромного занавеса обозначали одновременно и перемены действия, и его непрерывность. По законам театра Шекспира, действие должно было длиться непрерывно. Пьеса не делилась на акты, и занавес позволил соблюсти эту шекспировскую непрерывность: осуществлять мгновенные переброски действия, его перекрестный или параллельный ход, давая возможность освободиться от тяжелых декораций, от смен картин, которые нарушали бы ритм спектакля. В финале — занавес, участвующий во всех событиях спектакля, становится, по выражению одного из критиков, образом смерти, сметающим на своем пути все живое
Позднее метафорические значения этого занавеса театральные критики опишут в десятках статей и даже предложат указывать занавес в программке перед всеми иными участниками спектакля: сначала — Занавес, а потом Гамлет, Клавдий, Гертруда, Офелия... Д.Боровский тоже считал свою работу удачной. В 1992 году в Центре Помпиду в Париже на выставке «Десять лучших декораций «Гамлета» XX века» был и его «Гамлет». Занавес таганского «Гамлета» стал театральной легендой.
Этот уникальный серо-бежевый, из шерстяных ниток и шнуров занавес казался огромным, хотя был девять метров на пять с половиной. Несколько дней и ночей его плели умелыми руками студенты художественных училищ на полу театрального фойе. Каждый брал себе квадрат нейлоновой сети и начинал на нем вывязывать орнамент по своей фантазии.
Конструкцию проектировали авиационные инженеры вертолетного завода. Они смонтировали, казалось, легкое, а на самом деле очень тяжелое и неустойчивое переплетение алюминиевых штанг, рычагов и кронштейнов, по которым занавес двигался вдоль и поперек сцены, под любым углом.
22 мая на репетиции случилось непредвиденное... Шла сцена похорон Офелии, звучала траурная музыка, придворные несли на плечах гроб Офелии, а за ним двигалась свита короля... В тот момент когда актеры стали выходить из-за кулис, тяжеленная конструкция, по которой двигался занавес, вдруг сильно заскрипела, накренилась и рухнула, накрыв всех присутствующих в этой сцене занавесом. Затем — тишина... Спокойный голос Любимова: «Кого убило?» А когда выяснилось, что все живы, он уже возбужденно кричал: «Благодарите Бога, это он вас спасает десятки раз!» В роли Бога выступил гроб Офелии: конструкция проломила гроб, все остались живы. Несколько актеров отделались легкими травмами, обошлось без трещин, без переломов. Высоцкий в этот момент по какой-то причине задержался и не успел выйти на сцену в момент аварии.
Намеченная на июнь премьера отодвинулась из-за необходимости создания новой конструкции. Через полгода были сделаны по бокам сцены крепкие стальные балки, между ними шла каретка, которая надежно держала тяжелый занавес. Занавес в своем движении обрел мобильность, легкость — и с тех пор стал нести как бы самостоятельную функцию.
И еще одно отличие любимовского «Гамлета» от всех предыдущих. Любимов поставил спектакль, не определяя конкретно-историческую среду. Он сделал средой спектакля — ночь. Ночь как метафора. Ночью происходят тайные встречи, король принимает доносы и замышляет преступления. Ночь — сообщница узурпаторов власти, но она также сообщница Гамлета, его тайная и надежная подруга. Театр играет трагедию человека, который обречен жить и умереть ночью.
Художественное решение требовало соответствующего освещения сцены, что, в свою очередь, привело к техническим трудностям при телевизионной съемке спектакля. Советское телевидение так и не сняло полностью спектакль. Сняли болгары во время гастролей театра в Софии; несколько фрагментов «Гамлета» было снято Польским телевидением, да и то втайне от Любимова, изменив освещение.
В этом году Московский театр «Современник» выпускает спектакль «Свой остров» по пьесе эстонского драматурга Раймонда Каугвера в переводе Виктора Розова. Ставила спектакль Галина Волчек. Постановка была навязана театру Министерством культуры к дате — 50-летию образования Советского Союза. Сюжет пьесы в духе соцреализма повествует о молодых людях, которые, не выдержав вступительных экзаменов в институт, пошли работать в шахту. Рабочий коллектив помог им в выборе дальнейшего жизненного пути. Чтобы как-то оживить классическую «производственную драму», поднять пьесу на более высокий уровень Г.Волчек попросила Высоцкого написать для нее несколько песен: «Я поняла, что в скромности драматургического материала должен быть момент, позволяющий вырваться за пределы содержания. Это должны быть зонги, причем от лица совсем не спокойного героя. Тогда я обратилась к другу — Володе Высоцкому. Его острота, степень взрывной нервности могла дать возможность такого ухода вверх». Высоцкий предложил написанные ранее песни «Человек за бортом», «Песенка ни про что, или Что случилось в Африке», «Здесь лапы у елей дрожат на весу...», «Бег иноходца», а также написанные специально «Я не люблю» и «Свой остров». 2 февраля 1971 года «Современник» заключил с Высоцким договор на написание песен.
