сказать Тебе? И ныне благослови раба Твоего. Раб Твой среди народа Твоего, столь многочисленного, — даруй же сердце разумное, дабы мудро руководить народом по пути спасения. Согрей сердце мое любовью к чадам Церкви Божией и расшири его, да не тесно им будет вмещаться во мне… <…>…Патриаршество восстанавливается на Руси в грозные дни, среди огня и орудийной смертоносной пальбы. <…> Но как в древности пророку Илии явился Господь не в буре, не в трусе, не в огне, а в прохладе, в веянии тихого ветерка, так и ныне на наши малодушные укоры: “Господи, сыны российские оставили завет Твой, разрушили Твои жертвенники, стреляли по храмовым и кремлёвским святыням, избивали священников Твоих” — слышится тихое веяние словес Твоих: “Еще семь тысяч мужей не преклонили колена пред современным Ваалом и не изменили Богу истинному”» 548.
Началась тяжкая борьба Патриарха Тихона с новыми, самозванными властями, приступившими к уничтожению (как и была их цель) духовенства и храмов. Патриарх рассылал сотни писем в разные комиссариаты и суды, доказывая, убеждая, умоляя и иногда добиваясь положительного ответа: многих людей ему тогда удалось спасти. Но наступление безбожников становилось все лютее. Сам Патриарх стеснен, часто арестовывается и допрашивается, живет под домашним арестом, претерпевает покушения на свою жизнь. Православные люди организовали для него охрану.
23 января 1918 года богоборческая власть издала декрет «Об отделении Церкви от государства и школы от Церкви», который сопровождался целым рядом инструкций. Церкви и монастыри утратили право юридического лица — перестали иметь право владеть собственностью, даже зданиями, в которых находились. Вслед за этим возник в составе Наркомата Юстиции 8-й отдел, «ликвидационный», возглавлявшийся ненавистником веры Христовой П.А. Красиковым. Под всякими предлогами и просто так власти начали закрывать монастыри.
Первые месяцы после революции Оптина пустынь жила по-старому, но иноки понимали, что это ненадолго. Прежним порядком совершались службы. Богомольцев было много. Старцы Анатолий и Нектарий принимали людей… Только 15 ноября 1917 года в козельской типографии Сагаловича было отпечатано первое воззвание большевиков к гражданам городов Козельска и Сухиничей и к уездным крестьянам о переходе власти от представителей Временного правительства к Советам рабочих, солдатских и крестьянских депутатов в Центре, с призывом способствовать установлению советской власти на местах. Это воззвание было расклеено на всех заборах и столбах. Сопротивления никакого не оказалось, и 7 декабря на уездном съезде избран был Совет народных комиссаров Козельского уезда в составе 21 человека.
В ночь с 7 на 8 декабря гостиница Зотова, где пребывали комиссары, была осаждена толпой горожан. Раздались возгласы: «Долой антихристов!». Полетели камни в окна и двери, посыпались стекла… Один из комиссаров сумел в темноте незаметно выскочить, и плохо пришлось бы Совету народных комиссаров, если бы он не привел из Южной слободы толпу сбежавших с фронта (а большевики дезертирство одобряли) солдат, которые до того уже были распропагандированы. Вооружившись кольями, они разогнали нападавших.
К началу 1918 года в Козельской партийной организации было 29 членов. Вокруг них — около полусотни сочувствующих установлению нового порядка. Председатель — бывший крестьянин Алексей Васильевич Медведев. В сорока верстах отсюда, в Белёве, в это время еще вовсе не было большевиков. Поэтому партийцам приходилось пока не грозить, а просить и уговаривать, лгать напропалую о грядущем народном счастье.
10/23 января 1918 года декретом СНК Оптина пустынь — в ряду других монастырей — была официально закрыта. Монастырь, в котором пока ничего не изменилось, стал называться Сельхозартель Оптино. Оптинцы как трудились раньше, так и продолжали трудиться, только большую часть произведенного теперь надо было отдавать на «нужды рабочих и крестьян». Власти видели, что обитель полна богомольцев, но до времени помалкивали, так как в их отчетах Центру эта Сельхозартель выступала как лучшая в уезде. Так оно и было. Племенной скот, прекрасные овощи и фрукты, мед, древесина… Чем дальше, тем все более жестоко власть грабила монахов, — они уже подошли к черте голода, но терпели, так как важнее было сохранять монастырскую молитвенную жизнь.
Власть была хотя и жестока, но слаба. В Калужской губернии свободно, как и почти всюду в России в это время, бродили банды. «Теперь время гонений на Церковь Божию, — пишет летописец 25 февраля 1918 года. — Кругом чувствуется, что близко, близко то время, когда верные побегут в горы по слову тайнозрителя». Продолжение записи того же дня: «В 11 часов дня в скит заявились четыре солдата из Красной гвардии, и один, очевидно, их старший. Они потребовали к себе отца игумена, и когда он вышел к ним, то они заявили, что пришли осмотреть храмы и все вообще в скиту, ибо, как они заявили, про скит ходят слухи, что здесь много лежит серебра и золота. Начальник потребовал с них удостоверения… они направились в каменный храм в сопровождении отца игумена. Все было осмотрено. Церковная утварь, святые сосуды, иконы в ризах переписаны, но золота, конечно, не было найдено… Была осмотрена и колокольня, там думали найти пулемет… <…> После сего все отправились в храм святого Иоанна Предтечи. <…>…И здесь тоже все описали» 549.
После осмотра этого храма отец Феодосий в ответ на их требование повел их в монастырь. 4 марта летописец записал: «Прощеный день… Время стоит тревожное. Из мира несутся угрозы по адресу монастыря и нашего скита. Уходить вечером в монастырь всей братии и оставлять скит на охранение одного лишь привратника очень опасно, ибо и по сие время часто в окрестностях раздаются одиночные ружейные выстрелы…» 550. 13 апреля: «Страшно взволновала братию худая весть из Калужской Тихоновой пустыни. Какая-то группа лиц ограбила [монастырь]» 551.
В апреле 1918 года игумен Феодосий благословил всю территорию скита, там, где это возможно, превратить в сад-огород. Садовник и канонарх рясофорный монах Павел (Драчёв), будущий исповедник, прошедший через советские лагеря (на его руках в северной деревне близ Пинеги скончался преподобный Никон), начал эти труды. «С несколькими послушниками и рабочими он, — пишет летописец, — занялся перекопкой годной для посадки овощей земли сада» 552. По его замыслу каждый клок скитской земли, зараставший прежде бурьяном, должен отныне быть переработан и использован. По его плану в годины, когда рушится почти все культурное в нашем Отечестве, сметаемое бешеным ураганом революции, скит должен стать одним из маленьких очагов сельскохозяйственной и садовой культуры. В саду под руководством отца Павла, в истинном смысле слова прогрессиста в своем деле (ориентирующегося в садоводстве и огородничестве на последние научные данные), непрерывно идут работы. Вскапываются целины, прежде вскопанные участки снова перекапываются, производится посадка новых
