Первая из этих бесед была опубликована в газете «Дым Отечества», которая с одинаковым старанием защищала и имяславцев, и Распутина. Вторая — в газете «Вечернее время», которая на Распутина нападала. Но несмотря на то, что позиции двух газет были во многом противоположны и цели их разнились, можно констатировать одну вещь: у Распутина появлялись новые рычаги воздействия на общественное мнение. И новые, очень неожиданные союзники.
Речь идет не только о газете «Дым Отечества», которая стала фактически прораспутинской и прямо защищала его:
«Целая книжная литература создалась около "старца" Г. Е. Распутина, которому насчитывается не более 42 лет, и ворох статей "очевидцев" и "хорошо осведомленных газетных сотрудников" появляется регулярно относительно деятельности старца и его якобы необыкновенного и даже необъяснимого влияния в высоких сферах. По проверке оказывается, что книги с разоблачениями составляются неизвестными авторами, упорно старающимися скрыть от потомства даже свое имя, не говоря о происхождении, а газетные сотрудники обладают даром личной беседы с отсутствующим из Петербурга Распутиным <…>
Для нас, впервые допустивших мысли Распутина на страницы и правдивое отражение его личности в виде заметок, конечно, могло бы быть привлекательным и отчасти выгодным изображение "старца" именно в виде великого вершителя судеб России <…> Но нам представляется, что и газетным романтикам, а тем более думским следует спуститься с заоблачных высот фантазии и смотреть на вещи трезвее и реальнее <…>
Распутин — обыкновенный русский мужик, экзальтированно-умный, чистоплотно-чистый, заботливо-трудолюбивый и, главное, не порывающий свои связи с простым народом и потому-то и сильный в народе и в сферах, которые близки народу или дорожат им. Вот нехитрая разгадка внимания к этому человеку, каких в русском народе найдутся десятки и сотни тысяч, но которых не выдвинула судьба, и только случай не сделал предметом усиленного внимания.
Несомненно, что у Распутина повышенная чуткость и культура доброго старого времени, которое давало нам крестьянина, по тонкости восприятия равного барам, иначе этот полуграмотный мужик давно бы оттолкнул от себя представителей аристократии, которых не часто приходится встречать. Что это личность необыкновенная, стоящая выше ряда пророков в рясах и пророчествующих в мундирах, — это также несомненно. Иначе Распутин не служил бы предметом бесконечных разговоров и обсуждений не только в доносах Гермогена и Феофана, но не играл бы роли и как материал для выводов в речах почетного П. Н. Милюкова.
Однако придавать ему столь исключительное политическое и государственное значение непозволительно. Распутин играл и играет в истории нашей общественности крупную роль, сделавшись, к сожалению, предметом уличных обсуждений только в последние два года, хотя он приобрел доступ в высшие сферы и круги более семи лет тому назад. Влиянию его чисто личному, далекому от соображений политических и тем менее интриг, есть объяснения, объяснения не мистического и менее всего религиозно-сексуального характера, на что напирает наша духовная среда, где грязь, зависть, сплетни и интриги свили себе прочное гнездо — но преувеличивать и это влияние до возможности для Распутина заточать Гермогена, удалять Феофана, высылать из столицы Илиодора не следует даже газетчикам вечерних газет.
Нужно им помнить, что, проводя подобные сведения в публику, они делают плохое дело: можно подумать, что в России нет уже ни законности, ни здравого смысла, ни примитивной честности. <…>
Вся сила его заключается в вере и благотворении, да христианских подвигов добродетели, не показной, не крикливой, но такой, которая, очевидно, является редкостью для критикующих этого человека деятелей нашего времени».
Этот претендующий на роль трезвого реализма, а в действительности в высшей степени патетический панегирик замечательно уравнивал ту грязь, которая на царского друга выливалась слева и справа, и так же передергивал факты, как и «газетчики вечерних газет», ибо и заточение Гермогена, и удаление Феофана, и высылка Илиодора были не чем иным, как следствием их столкновения с Распутиным, и едва ли автор статьи А. Ф. Филиппов (он же стал издателем распутинских трудов) этого не знал. Знал, но так было выгоднее, таких слов требовала логика политической борьбы и такие слова появлялись.
Однако гораздо показательнее другой, связанный с периодикой, сюжет. Консервативная газета «Московские ведомости», которую возглавлял Лев Александрович Тихомиров и которая к 1914 году поменяла своего редактора (им стал Б. Назаревский), писала:
«Думаем, что мы не будем далеки от истины, если скажем, что Распутин — "газетная легенда" и Распутин — настоящий человек из плоти и крови мало что имеют общего между собой. Распутина создала наша печать, его репутацию раздули и взмылили до того, что издали она могла казаться чем-то необычайным. Распутин стал каким-то гигантским призраком, набрасывающим на все свою тень.
Кому это понадобилось? Во-первых, нападали левые. Эти нападки носили чисто партийный характер. Распутина отождествляли с современным режимом, его именем хотели заклеймить существующий строй. Все стрелы, направленные на Распутина, на самом деле летели не в него. Он нужен был лишь для того, чтобы скомпрометировать, обесславить, замарать наше время и нашу жизнь. Его именем хотели заклеймить Россию. Понятно, что ко всем нападкам с этой стороны на Распутина можно и должно было отнестись с особой недоверчивостью. Тут наши публицисты избрали для себя самую невыгодную позицию: они прикрывались именем Распутина как щитом. Всем было ясно, что они целят в руководителей политики, говоря о Распутине, но когда до этих писак добиралась цензура, угадывавшая их истинное намерение, они вопияли: "Вот видите, что с нами делают из-за Распутина! Вот каков наш теперешний режим!"»
Если учесть, что именно газета «Московские ведомости» была пионеркой в походе против «лжестарца» и еще несколько лет назад она на Распутина яростно нападала, то теперь это своеобразное посыпание пеплом своей головы выглядело особенно символичным.
«Прощаясь с читателями, я должен повторить тот же призыв, добавив, что наша национальная ситуация не только не оказалась в состоянии улучшения, но и ухудшилась в эти 5 лет» — писал незадолго до этой поразительной «смены вех» Тихомиров в последнем подписанном им номере 31 декабря 1913 года.
Но несмотря на то, что такие люди, как Тихомиров и Новоселов, отходили (или их отодвигали) в сторону и им оставалось только выражать свое отношение к Распутину в письмах и дневниках, число активных врагов Распутина не уменьшалось и противодействие ему продолжалось. Только успеха оно также не имело: Распутин переигрывал всех. Потерпел фиаско генерал Богданович, написавший, по свидетельству Джунковского, Государю несколько «весьма откровенных писем. Первое письмо было принято Государем доброжелательно, очевидно, во внимание к его годам и немощи, но после следующего письма дворцовый комендант Дедюлин приехал к нему и от имени Государя просил его прекратить подобную переписку, касавшуюся личной жизни их величеств. Это страшно огорчило старика, он сразу как-то осунулся, жизнерадостность его исчезла. После этого спустя полгода он скончался».
