— Вот, доктор, запомните и зарубите себе на носу, что, если вы убеждены на сто процентов в чем-то, но это противоречит руководящим документам — ваш долг выполнять их, а не ориентироваться на свои соображения. И умерьте свою гордыню. Поняли?
— Так точно!
И я уныло поплелся из его каюты, проклиная свою службу, где ежедневно приходится наступать на свое «я» в угоду руководящим документам и обстоятельствам.
Кстати, лет так через пять, когда я уже служил в госпитале в городе Поти, будучи в Сухуми на набережной меня вдруг кто-то окликнул. Обернувшись, увидел такое знакомое лицо моего «висельника».
— Здравия желаю, товарищ майор! — весело приветствовал он.
— Урушадзе! Это ты? Что ты здесь делаешь?
— Я здесь живу и очень неплохо, — осклабился он. Мы поговорили, вспомнили корабль.
— Слушай, — сказал я, — время прошло, тебе уже ничего не грозит, скажи честно, как все тогда было.
— Да что там рассказывать, надоело все до чертиков, вот я и рискнул. Правда, опасался, а вдруг боцман до каптерки не дойдет. А так, думаю, была не была, и выбил «банку» из-под ног. А что мне прилепили «психа», то мне здесь это не мешает. Мандарины на дворе и у психов растут!
Вот она, моральная сатисфакция! Целый день душа пела — а ведь я был прав!
Вторым запомнившимся персонажем боцкоманды был старший матрос Руснак. Он был нештатным портным. Это был улыбчивый, очень доброжелательный малый. Его часто можно было видеть в маленькой каморке в районе левого шкафута, где находилась его швейная машина, и куча каких-то швейных принадлежностей. Он никогда не отказывал офицерам и матросам в починке одежды и даже ковырялся иногда и с обувью.
Это был 1960 год — хрущевская расправа с авиацией и флотом. Многие экипажи кораблей были обескровлены: офицеры списывались с кораблей и направлялись в ракетные войска. Иногда для выполнения какой-то задачи на корабль собирали специалистов с других кораблей. Дело дошло до того, что выход корабля в боевое ядро — было почти невыполнимой задачей. И вот в такой напряженный момент, вдруг оказалось, что крейсер (кажется, «Куйбышев») не смог выйти в море из-за того, что вышла из строя система размагничивания корабля, а именно обмотка «РУ». В те времена немецкие магнитные мины еще встречались, о чем я напишу позднее. У крейсера обмотка «РУ» злодейски была сожрана корабельными крысами. Это вызвало настоящий скандал на флоте с последующим карающим приказом командующего эскадрой. В нем командиры кораблей обязывались немедленно провести работу по борьбе с крысами.
Дорогой читатель, если вы не служили на флоте, то эта борьба кажется вам довольно простым делом — травить их и дело с концом. Вот тут-то и таится огромное заблуждение. Дело в том, что одна-единственная крыса, сдохшая за переборкой корабельного помещения, может отравить жизнь десяткам людей, ибо пока не превратиться в прах, будет издавать такой смрад, что люди просто не могут находиться в этом помещении. Зловоние не поддается коррекции. Все это знали. А это означало, что приказ о борьбе предусматривает лишь одно — отлавливать и топить. В тот же день на вечерней проверке командир зачитал приказ, где было сказано, что матрос, поймавший тридцать крыс, будет поощрен десятидневным отпуском с выездом на Родину, а учет жертв охоты должен осуществлять… да, да, конечно, доктор. Опять я. Черт бы побрал этих крыс!
События развивались гораздо быстрее, чем я думал. Утром сразу после подъема флага стук в дверь. На пороге появилась румяная и улыбающаяся рожа старшего матроса Руснака.
— Вот!
Он протянул руку и я с отвращением увидел здоровенную дохлую крысу, которую он держал за хвост.
— Как, ты уже поймал?
— Так точно! — и он помахал крысой.
— Ты чего! Немедленно брось ее в иллюминатор! Он это тут же исполнил.
— Зафиксируйте, товарищ капитан!
— Ладно, ладно, уходи.
Я достал тетрадь, куда вписал его фамилию, поставил дату и крестик. Через час, столкнувшись на шкафуте с командиром, доложил:
— Товарищ командир, Ваш приказ выполняется!
— Уже? — удивился он. — Вот это темпы! На следующий день картина повторилась в том же исполнении.
— Ну, Руснак, ты даешь! — только и мог сказать я и прибавил ему крестик в тетради.
— Выполняем приказ командира, товарищ капитан! — бодро доложил он.
На следующий день и последующие два дня все повторилось. И опять Руснак. Больше никто крыс не ловил. Я доложил командиру.
— Слушайте, доктор, он вас за нос водит. Вылавливает ту же крысу и показывает. Ну не может он в таком темпе ловить их!
— Может он какую-то хитрость знает? — робко засомневался я.
— Что он крысолов из известного балета что ли? Бросьте, доктор, наивный вы человек. Отрубайте крысе хвост — вот тогда и посмотрим, какой он мастер.
Пришлось выполнять приказание. С отвращением морщась и в душе проклиная этого добросовестного дератизатора, я на следующий день отхватил крысе ножницами хвост и выбросил в иллюминатор подальше от корабля. На следующий день бодрый и улыбающийся Руснак вновь помахивал крысой за хвост. Я был ошеломлен. Дни шли, число крестиков в журнале зашкалило за тридцать штук. Я доложил командиру.
— Слушайте, доктор, а кроме него кто-то отловил хоть одну?
— Никак нет, товарищ командир. — Чертовщина какая-то. Плут он, ваш Руснак, но обещание выполнять надо, — подытожил он.
На вечерней проверке перед всем экипажем зачитали приказ о поощрении старшего матроса Руснака за поимку тридцати крыс отпуском на десять суток с выездом на родину, то есть в солнечную Молдавию.
Руснак сиял, матросы завистливо переговаривались. Через день крысолов уехал.
После него никто никаких крыс не отлавливал и выполнение приказа по дератизации корабля пробуксовывало. Я уже стал забывать об этом, как через пару недель, находясь вместе с дежурным по кораблю на юте и обсуждая какой-то свой вопрос, вдруг увидел поднимающегося по трапу на корабль Руснака. Как всегда весело и бодро он доложил дежурному, что прибыл из отпуска без замечаний.
Меня поразило, что всего за две недели Руснак здорово поправился. Его мощная фигура буквально была втиснута в бушлат, а «сопливчик» неестественно выпирал. Он настороженно перехватил мой взгляд.
— Хорошо питался, товарищ капитан. Закормили!
Ничего не отвечая, я подошел и слегка ткнул кулаком ему в грудь. Рука отскочила, словно я попал в резиновый мяч.
— А ну, снимай бушлат, — скомандовал я.
Дежурный с интересом наблюдал за действом. Руснак, помявшись и уже не улыбаясь, стал стягивать бушлат. К нам подошел боцман Шмидов.
