Однажды старый пастух принес мне записку примерно такого содержания: "Ты русский человек. Зачем же выступаешь против своих? Переходи на нашу сторону, будешь помощником атамана, получишь все, что пожелаешь..." А затем следовала угроза: если я откажусь, меня постигнет судьба двух наших патрульных.
- Ответ будет аль нет? - спросил пастух, переминаясь с ноги на ногу.
- Будет, - сказал я ему. - Отнеси записку тому, кто тебя послал сюда.
Вот что я написал: "Сдавайтесь. Нас много. Все равно мы вас всех до одного выловим".
С пастухом я направил двух красноармейцев. Однако в шиповском лесу старик сумел скрыться от них. Видно, побоялся ответственности за то, что наведет нас на елец банды.
Сидеть и ждать покаяния колесниковских головорезов было, разумеется, бессмысленно. Поэтому я решил прочесать шиповский лес. Дело предстояло опасное, но ничего другого не оставалось. Перед выходом на задание обстоятельно проинструктировал красноармейцев, принял необходимые меры предосторожности.
Пятнадцать дней бродили мы по лесу, заглядывали в самые глухие уголки. Наконец наткнулись на несколько землянок. Однако бандитов в них не оказалось. Ушли.
Возвратившись в Черную Калитву, я написал текст обращения к сообщникам Колесникова. В нем говорилось, что рядовые члены банды глубоко заблуждаются в целях своей борьбы, что их обманывает кулацко-эсеровское руководство. В заключение давалась гарантия: никто из тех, кто добровольно сдастся, не подвергнется наказанию. Листовки с обращением расклеили не только в селе, но и на деревьях в лесу.
Буквально дня через два от Колесникова ушли первые три человека. Невольно подумалось: может быть, их специально послали, чтобы проверить правдивость обещания представителя Красной Армии? Убедившись в гуманном отношении к ним, они каким-то образом известили своих дружков. Вскоре в село пришли еще несколько человек. А затем они стали сдаваться группами. Отобрав у них оружие, мы отпускали их по домам.
Однако банда оказалась многочисленной. Большая, самая деятельная ее часть все еще укрывалась. Следовало переходить к решительным мерам
Обдумывая план предстоящей операции, я со своим заместителем Лапшиным вышел однажды к берегу реки В камышах стояла чья-то лодка. На дне ее лежали обрез, свитер и шляпа. Едва я сел в лодку, как затрещали ружейные выстрелы. Лапшин упал на землю и пополз в безопасное место, а мне пришлось лечь вниз лицом в плоскодонку и грести руками, чтобы уйти из-под огня.
Возвратившись в село, я сразу же поднял батальон по тревоге. Сильным ружейно-пулеметным огнем нам удалось выбить бандитов, прятавшихся в камышах.
В конце июля я получил телеграмму из штаба дивизии: "Немедленно выезжайте "Выстрел". Батальон передайте Лапшину". Товарищи поздравили меня с направлением на учебу в высшую стрелковую школу командного состава, а я в свою очередь пожелал им успешно завершить начатую операцию.
В ликвидации банды Колесникова кроме нашего батальона участвовали и другие подразделения Красной Армии. Основные силы банды были разгромлены, а остатки примкнули к Антонову. Однако и антоновщина, свирепствовавшая на Тамбовщине, была уничтожена.
Глава третья. От войны до войны
Направляясь в штаб дивизии, находившийся в Орле, я много думал о неожиданном предложении. Предстоящая двухгодичная учеба на "Выстреле" означала бесповоротное решение вопроса о моей дальнейшей судьбе: пожизненная служба в РККА. Был, правда, и другой выход. В связи с окончанием гражданской войны потребность в многомиллионной армии отпадала. Очень многие бойцы и командиры увольнялись и шли на другой, не менее важный фронт - восстанавливать народное хозяйство страны. Так мог поступить и я. Но надо ли это делать? Я накопил боевой опыт на фронте, окончил курсы краскомов, приобрел командирские навыки. И вот теперь мне предоставляется возможность пополнить свои знания, с тем чтобы потом учить и воспитывать других, готовить молодые военные кадры, столь необходимые для надежной защиты Родины, завоеваний Великого Октября. Невольно вспомнились ленинские указания о роли командиров из народа в строительстве армии нового типа, о значении Вооруженных Сил в строительстве социализма.
Так думалось мне по дороге из Черной Калитвы. А во время беседы с командованием дивизии созрело окончательное решение - остаться в армейских кадрах.
- Мы посылаем на учебу не каждого, - сказали мне. - Красной Армии нужны перспективные люди.
В июле 1921 года я прибыл в Москву. На "Выстрел" собралось уже человек 17 будущих слушателей. Прежде чем приступить к освоению основной программы, мы некоторое время занимались на подготовительном курсе.
Высшую стрелковую школу возглавлял тогда бывший генерал старой русской армии Филатов - не по годам стройный и подтянутый, с густой окладистой бородой. Опытный, знающий, он пользовался полным доверием у вышестоящего командования. Среди военных теоретиков Филатов также снискал добрую репутацию. Он был автором одного из учебных пособий, по которым учились слушатели.
"Выстрел" ни в какой мере нельзя было сравнить с Симбирскими пехотными курсами, на которых мне довелось учиться. Здесь и преподавательский состав был сильнее, и учебная база лучше, и библиотека богаче. Да и сама программа резко выделялась в лучшую сторону как по объему, так и по глубине изучения дисциплин.
Главное внимание на курсах уделялось изучению тактики и оперативного искусства на основе опыта двух минувших войн, особенно гражданской. Мы прослушали ряд лекций, в которых давался обстоятельный анализ боев в самых различных условиях: зимой и летом, днем и ночью, в городе и открытой степи, в лесу и на болотистой местности. Большую пользу принесло знакомство с буржуазными военными доктринами, тактикой иностранных армий.
Много времени отводилось на политическую подготовку слушателей. Мы изучали важнейшие постановления нашей партии и правительства, учились правильно вести партийно-политическую работу в войсках.
С весны и до осени мы обычно находились в лагерях, расположенных в московских пригородах - Новогиреево, Кусково. Там же был и полигон, на котором мы занимались стрельбой из всех видов оружия, в том числе и трофейного германского, французского, английского и т. д. Жизнь и учеба в лагерях протекали в условиях, приближенных к фронтовым.
На "Выстреле" я находился до августа 1923 года. После окончания учебы меня решили назначить в Одессу.
И тут я случайно встретил на курсах своего прежнего наставника - Лютова. Теперь он возглавлял 12-ю Краснознаменную пехотную школу Приволжского военного округа.
- Краском Вершинин? - остановил он меня, - Какими судьбами в столице?
