"Мое место - Берлин. Работу выполнил. Возвращаюсь", - прочитал на бланке и ощутил, как волна радости захлестнула сердце. Молодец, Преображенский!.. Ну а как же остальные экипажи?..
И вновь было тягостное ожидание... Наступило утро, принесшее радость: все самолеты возвратились на аэродром. Однако над Берлином побывали только пять из двенадцати. Остальные по причине плохих погодных условий и, естественно, из-за недостаточной выучки экипажей отбомбились по запасной цели - морскому порту Штеттин. И то хлеб!..
Об итогах налета Жаворонков немедленно доложил в Москву, наркому Военно-Морского Флота адмиралу Кузнецову.
Немецкие радиостанции и газеты без промедления оповестили Германию и весь мир:
"В ночь с 7 на 8 августа крупные силы английской авиации в количестве до 150 самолетов пытались бомбить Берлин. Действиями истребителей и огнем зенитной артиллерии основные силы авиации противника рассеяны. Из 13 прорвавшихся к городу самолетов 9 сбито".
Ошеломленные англичане на второй день вынуждены были опровергнуть гитлеровскую брехню. Их газеты, выражая недоумение, сообщили, что в ночь на 8 августа вследствие неблагоприятных условий погоды ни один английский самолет в воздух не поднимался.
Англичан уточнила газета "Правда", сообщившая:
"В ночь с 7 на 8 августа группа советских самолетов произвела разведывательный полет в Германию и сбросила некоторое количество зажигательных и фугасных бомб над военными объектами в районе Берлина. В результате бомбежки возникли пожары и наблюдались взрывы. Все наши самолеты вернулись на свои базы без потерь".
8 августа генерал Жаворонков узнал, что в его распоряжение приказом Сталина выделено для налетов на Берлин из состава дальнебомбардировочной авиации Военно-Воздушных Сил Красной Армии еще две эскадрильи самолетов ДБ-ЗФ - пока двенадцать машин. В этот же день начальник береговой обороны генерал Елисеев привез на аэродром Когул принятую его радиостанцией поздравительную телеграмму от Верховного Главнокомандующего, адресованную летчикам Краснознаменной Балтики, что вызвало в группе шквал ликования. Жаворонков устроил для всего личного состава праздничный обед...
Еще было совершено несколько налетов на Берлин - и новый повод для торжеств. Москва передала по радио Указ Президиума Верховного Совета СССР о награждении командиров, штурманов и других членов экипажей, наиболее отличившихся при воздушных налетах на Берлин. Пяти авиаторам, в том числе полковнику Преображенскому и капитану Хохлову, было присвоено звание Героя Советского Союза. Двенадцать человек награждены орденами Ленина, двадцать один - орденами Красного Знамени и среди них - генерал-лейтенант авиации Жаворонков.
Но то было потом...
Полет в ночь на 9 августа оказался более удачным, чем первый, хотя небо, начиная с дальних подступов к Берлину и над Берлином, дышало смертью. Тысячи зенитных снарядов взрывались вокруг наших бомбардировщиков, образуя завесы кипящего вспышками огня. В вышине носились десятки истребителей с включенными фарами. Еще когда только наши самолеты оказались на траверзе Свинемюнде, они уже были встречены огнем зенитной артиллерии с кораблей, специально выведенных немцами в море. Но все двенадцать бомбовозов побывали над Берлином. На аэродром не вернулся из района южной части Балтийского моря только один самолет - летчика старшего лейтенанта Финягина. Судьба экипажа неизвестна.
Бомбардировки Берлина продолжались каждую ночь. В ней начали принимать участие приземлившиеся на аэродром Аста двенадцать армейских бомбардировщиков ДБ-ЗФ - группа в пять самолетов майора Щелкунова Василия Ивановича и группа в семь самолетов капитана Тихонова Василия Гавриловича. Генерал Жаворонков подчинил их полковнику Преображенскому, а тот немедленно начал обучать экипажи тому, что постиг сам в дальних ночных полетах и чему научились морские летчики и штурманы. В состав нескольких армейских экипажей были включены штурманы, уже летавшие на Берлин. И началась совместная боевая работа морских и армейских летчиков.
В один из дней от адмирала Кузнецова поступило по радио указание: "Верховный Главнокомандующий рекомендует при бомбежке Берлина применять бомбы ФАБ-500 и ФАБ-1000. Лучшими экипажами проверьте эти возможности и донесите..." Далее в телеграмме сообщалось, что на Эзель должен прилететь по поручению Сталина уполномоченный Ставки Верховного Главнокомандования полковник Коккинаки Владимир Константинович.
Значит, не ошибся в своей догадке генерал Жаворонков. В Москве им недовольны... А что, если в самом деле он занизил бомбовую загрузку самолетов?..
И вот на аэродроме Когул приземлился истребитель И-16. Из самолета выбрался прославленный летчик-испытатель, Герой Советского Союза Коккинаки. Жаворонков, как и все летчики, знал о его мировых рекордах. Еще в июле 1937 года Владимир Константинович поднял свой ДБ-3 на высоту 11 294 метра с грузом в 500 килограммов, а потом на 11 404 метра с грузом в 1000 килограммов. Вскоре этот же вес он поднял на 12 100 метров. И совсем ошеломляющий рекорд Коккинаки установил в сентябре того же года: на ДБ-3 с грузом в 2000 килограммов ,он поднялся в небо на высоту 11 005 метров...
Для беседы с уполномоченным Ставки генерал Жаворонков пригласил командиров морской и армейской авиагруппы - Преображенского и Щелкунова, командиров эскадрилий, флагманских штурманов, старшего инженера Баранова и военного комиссара Оганезова.
Коккинаки оказался в затруднительном положении. Сталину ведь он объяснил, что самолет ДБ-ЗФ вполне способен по своим техническим данным нести бомбу в одну тонну и получил от него указание разобраться на месте, почему такие возможности этих бомбардировщиков не используются при налетах на Берлин, и принять меры к повышению их бомбовых нагрузок. Но летчики и штурманы, "ходившие" на германскую столицу, доказывали обратное: состояние самолетов такое, что подвешивать к ним бомбу ФАБ-1000 или две бомбы ФАБ-500 нельзя. Высказались все до единого. Наиболее взволнованно говорил Преображенский, поразив Коккинаки своим характером, проявившимся уже в его размышлениях; в них ощущался острый ум, талант летчика, мужество командира полка, твердость и жажда к действию. Он рассказал, как при подходе к Берлину у его самолета отказал один мотор, но экипаж не свернул с курса, сбросил на цель бомбы и сумел на одном же моторе вернуться на аэродром. Подобное случалось и с самолетом майора Щелкунова...
А комиссар полка Оганезов, напомнив, как вернувшись с бомбардировки Берлина, на посадке взорвались и сгорели бомбардировщики лейтенантов Кравченко и Александрова, с трепетным темпераментом объяснял, что изношенность боевых машин, длительный полет в ночных условиях, при кислородном голодании и арктическом холоде на высоте в семь километров, не говоря уже об опасностях при подходе к Берлину и над ним, - все это изматывает летчиков до полусмерти. Физически и морально они устают так, что во время посадки у них уже не хватает сил на точный расчет. В итоге экипажи гибнут.
