Во время одного из моих официальных визитов в Англию Алек Дуглас-Хьюм пригласил меня на завтрак. Было это 27 октября 1970 года.
– Мы встретимся один на один, – предупредил он. И загодя объяснил: – Побеседуем в «Эксклюзив-клаб»[15], где встречаются только высокопоставленные лица. Они и говорят лишь шепотом.
В ответ на приглашение я пошутил:
– Вот где мы с вами наконец нашепчемся и, возможно, достигнем таких договоренностей, которые и во сне никому не снились! Даже и нам с вами!
Мой коллега улыбнулся и заметил:
– Заранее об этом сказать трудно.
Затем по моему предложению мы все-таки договорились, что с нами с обеих сторон будет еще по одному сотруднику. Так и поступили. Со мной на эту встречу поехал наш посол в Лондоне М.Н. Смирновский, с сэром Алеком – посол Данкен Вильсон.
В назначенное время в знаменитом клубе министр Дуглас-Хьюм уже дожидался нас. Вошли в зал, достаточно просторный. В нем находилось примерно десятка три небольших столиков, каждый из них был рассчитан явно не больше чем на четверых. Они стояли поодаль один от другого. Да, министр оказался прав: когда говорили за соседним столом, то мы почти ничего не слышали из этого разговора.
Но мы обратили внимание на то, что стены интерьера покрывал какой-то специальный материал. В нем заключался «секрет фирмы». Видно, этот материал поглощал звуки. Даже если бы посетители и захотели вести себя так громко, как в английском парламенте, то у них ничего бы из этого не получилось – шума никто бы не услышал.
Конечно, за столом мы изложили позиции обеих сторон по главным вопросам, касающимся европейской безопасности, разоружения и отношений между двумя военными группировками государств. Мы внимательно следили за нюансами высказываний Дугласа-Хьюма по всем этим вопросам. Особое внимание обращали на позицию Англии по поводу политики ФРГ, вставшей открыто на путь ремилитаризации.
Ни по вопросу о Западной Германии, ни по отношениям между ФРГ и ГДР, ни по другим проблемам мы не могли уловить чего-либо нового, что не излагалось бы нам ранее. Негативное отношение к ГДР и невозможность признания ее Западом как суверенного государства, отрицательное отношение к советским предложениям по вопросам разоружения – все это наш собеседник повторил.
Несколько по-иному выглядело в изложении Дугласа-Хьюма мнение Англии по вопросам торговли и некоторым другим аспектам двусторонних отношений между Великобританией и Советским Союзом. Дуглас-Хьюм не преминул бросить камень в огород лейбористов. Он заявил:
– Консервативное правительство не только не будет сдерживать развитие двусторонних отношений в торговле, в области культурных связей, но, наоборот, готово пойти дальше, чем хвастливые лейбористы. Пусть представители наших ведомств встретятся хоть сейчас для обсуждения всех этих вопросов. Я готов с английской стороны дать все необходимые указания.
У нас сложилось определенное впечатление, что Дуглас-Хьюм хотел отдавать предпочтение вопросам двусторонних отношений. Кое-что в тот период Англия в этом отношении сделала, хотя неустойчивость в области двусторонних связей и при консерваторах, и при лейбористах, в том числе и сегодня, может конкурировать лишь с неустойчивостью погоды на Британских островах.
С Дугласом-Хьюмом происходили метаморфозы. Он унаследовал титул графа Хьюма, долгое время был членом палаты лордов, затем отказался от титула лорда. Его избрали в палату общин, где он заседал одиннадцать лет, но с 1974 года он вновь стал лордом и соответственно членом той палаты, где находился ранее.
О Дугласе-Хьюме у меня сохранились живые воспоминания. По данным истории, его род принадлежал к старым, сочувствовавшим тем, кто стоял в свое время за Марию Стюарт. Детальной, а тем более точной информации, насколько активно его предки помогали обреченной Марии, сохранилось мало. Но, как говорят, шотландская кровь в жилах Стюартов еще долго давала о себе знать после того, как голова Марии упала с эшафота.
Может быть, от своих близких Дуглас-Хьюм и слышал комплименты в адрес его далеких предков, но мне ни разу не приходилось быть свидетелем того, чтобы он делал какие-либо экскурсы в прошлое.
Человек он по натуре не жесткий. Говорить нечто резкое в беседе с иностранцем ему не свойственно. Но тут необходимо сделать одну оговорку.
Если речь заходит о политике, то его собеседник через определенное время может услышать такое, что не вполне гармонирует с умеренной манерой произносить слова и фразы. Переступая с ноги на ногу, если беседа ведется стоя, он обязательно будет излагать свои мысли, не останавливаясь до тех пор, пока не выскажет все, что имеет в виду. А если рядом с ним находится сочувствующий, то он обязательно даст понять, что ждет, а не может ли тот его поддержать. Не раз я был свидетелем подобных сцен.
Но надо отдать должное, – когда он понимает, что собеседник решил с той же настойчивостью высказать свою точку зрения по данному предмету, то покорно делает передышку, внимательно слушает, временами кажется, что даже кое-чему сочувствует. На самом деле он ожидает продолжения турнира.
В случае если разговор происходит за столом во время, скажем, обеда, то лорд Хьюм, не стесняясь, высказывает свои взгляды, и разговор имеет то же течение, с поворотами и изгибами. И ему совершенно не важно, слушает ли его кто-нибудь из соседей по столу.
Скажу прямо, мне, как и другим советским представителям, нравилась такая манера бесед. Очень часто они посвящались крупным вопросам политики. Бывало и так, что обеды устраивались именно для того, чтобы поговорить по таким вопросам и поспорить. Скажем, по вопросам ядерного оружия, контроля за его производством и размещением или сокращения вооруженных сил государств.
Кстати, представители английской дипломатической службы, с которыми мне приходилось множество раз общаться, – это люди, хорошо подготовленные и по существу вопросов, и в части приемов ведения дискуссий по ним.
Мы и англичане без затруднений понимали друг друга. Случалось, задавал я себе вопрос: «Все ли сказано, что хотел сказать собеседник в данный момент, или он держит еще что-либо в резерве?»
Тут уж помогала интуиция. Бывало, однако, и так, что тема, затронутая сегодня, становилась предметом переговоров на два или на три дня. В этом случае имело место соревнование, во многом похожее на то, которое происходит на беговой дорожке у спортсменов.
Каких-то прорывов, тем более блестящих, при наших встречах с Дугласом-Хьюмом не было. Тем не менее некоторые продвижения имели место и тогда, когда он возглавлял министерство иностранных дел, и тогда, когда стоял во главе английского правительства.
