Следующее всплытие мы должны были сделать севернее мыса Желания на 78° северной широты. Мы учитывали возможности встречи с вмерзшими в ледяные поля айсбергами в этом районе, и поэтому были приняты меры предосторожности. Ход уменьшили до 12 узлов. Стали использовать гидроакустическую станцию в активном режиме. Мелководные районы не позволяли нам погрузиться глубже. К счастью, электрическое перо самописца эхоледомера не опускалось ниже 2,5 метра. Но и глубина места была такой, что, приблизившись к грунту, мы могли засасывать в циркуляционные трассы ил. Да и длина подводной лодки была в этих местах больше глубины места.
К месту всплытия мы подошли к 12 часам дня. Ближе к северу длиннее полярная ночь, и мы специально спланировали время всплытия, чтобы не только с помощью приборов, но и через перископ обнаружить если не полынью, то хотя бы тонкий лед. Видно, еще была сильна привычка доверять больше своим глазам, чем приборам.
В центральном посту рядом с пультом погружения и всплытия матросы из белого пластика изготовили пластинку, на которой отмечались день похода, недели, число. И если на берегу дни менялись так часто, что мы не успевали оглянуться, то здесь они ползли медленно.
Теперь для нас было важным проверить точность показания эхоледомера. Мы по-прежнему со скоростью 35 километров в час неслись в коридоре, где потолком был ледовый панцирь, а пол под килем в этом районе - камень и ил. На такой скорости откажи автоматика, и мы могли бы за 10 секунд вонзиться или в лед, или в грунт.
К нашему счастью, толщина льда не превышала два с половиной метра. Все-таки чаще встречается лед толщиной 50-60 сантиметров. Мы подходили к Североземельскому ледовому массиву. Температура воды за бортом была +3°. Я зашел в штурманскую рубку и лег на диван, который находился за шторкой, предупредив вахтенного офицера и штурмана о своем месте. Мне повезло: я задремал. Но какие-то клеточки мозга восстанавливали в памяти короткие дни пролетевшего отпуска. Вспомнилась суточная остановка в Москве, Калининский проспект и встреча с однокашником у Института красоты.
Холеное лицо сохраняло свежесть только что сделанного массажа.
- Махнем ко мне на дачу? - предложил он, внимательно рассматривая жену.
- Ты что, в отпуске? - спросил я.
- Нет, в местной командировке! - рассмеялся он.
Обычно такие встречи оставляют в памяти незабываемое впечатление. Вспоминаются курсантские годы, различные курьезы тех лет.
- Ты помнишь, как Лехе Амурскому сделали татуировку!
- А помнишь, как А. на спор съел бачок каши. Эта встреча была исключением.
Он говорил со мной, но его глаза продолжали рассматривать Людмилу.
- Нет! - отрезал я, и мы расстались.
- Ты знаешь, я бы не отказалась выпить рюмку коньяку. Ты можешь позволить такую любезность? - спросила жена.
- Пойдем,- коротко бросил я, с удивлением посмотрев на нее. Мы прошли в ресторан Дома журналиста. Нам вежливо предложили столик.
- Хоть желание твое для меня и закон, но все-таки объясни...
- А можно так, без смысла,- Людмила с улыбкой посмотрела на меня.
- Ты расстроена? - осторожно спросил я.
- Нет! А вот ты, мне кажется, да.
Она подумала немного, передвинула медленно пепельницу и продолжала.
- Я же поняла, что за мысли пронеслись у тебя в голове. Вот ты плаваешь, море отнимает у тебя, как минимум, шесть месяцев в году, и ты ничего не имеешь. Разве только большой отпуск, который проводишь постоянно в ожидании, что тебя вызовут. И опять море. А здесь, как видишь, другая жизнь.
- Налить еще коньяку?
- Да.
- Ты специально привела меня сюда, чтобы еще раз склонить к уходу на берег. Я давно знаю, что тебе надоела такая жизнь.
- Нет, я уже давно изменилась и не буду уговаривать тебя. Больше того, ты мне нравишься таким как есть.
- Ты с кем-то сравниваешь?
- Нет! А впрочем, с этим твоим однокашником. Я взял ее маленькую руку, прижал к своей щеке и поцеловал.
- Ты знаешь, мне страшно хочется поцеловать тебя!
- Кто же тебе мешает?
Я поднялся, обошел вокруг стола, положил руку на ее голову, ощутил мягкие волосы и прижался щекой к ее голове.
- Налей мне еще!
- Ты что, хочешь почувствовать себя пьяной?
- Нет! Ты не видел меня никогда пьяной и не увидишь.
Просто мне хочется стереть в памяти твоего однокашника.
- Товарищ командир! - разбудил меня голос штурмана.- Мы проходим очень тонкий лед.
Я быстро включился в обстановку корабля.
Электронное перо эхоледомера чертило ровную полосу.
- Толщина льда сантиметров 10-15,- доложил Олейник.
- Стоп турбины! - скомандовал я в центральный через дверь штурманской рубки.
Короткий ревун телеграфа. И из седьмого отсека пришел ответ исполнения в виде перемещенной стрелки на "стоп". Медленно гасится скорость такого корабля под водой. Лодка может так пройти около мили. Перо самописца опять показало увеличение толщины льда.
- Боевая тревога! Штурман, рассчитать курс к месту тонкого льда! Право на борт!
Ревун быстро разметал людей по отсекам. Через считанные секунды центральный собрал доклады из отсеков, и старпом, отметив для себя время, доложил:
- В лодке стоять по местам боевой тревоги!
- Курс к тонкому льду 230°,- доложил штурман.
- Ложиться на курс 230°, обе турбины малый вперед!
Лодка медленно разворачивалась почти на обратный курс, выравнивался ее дифферент.
Прибывшему в отсек Шаповалову я доложил о только что пройденной нами полосе тонкого льда и своем решении всплыть. Часы показывали 11.30.
Мы находились еще в Баренцевом море, не очень далеко от мыса Желания. Это был район активных боевых действий подводных лодок в период Великой Отечественной войны.
- Курс 230°,- доложил боцман.
- Так держать! - командую я и прохожу в штурманскую рубку. Лаг начинает показывать возрастание скорости после циркуляции. Мы переходим на ход под электромоторами.
Командир БЧ-5 поддифферентовывает лодку.
Мы возвращаемся в район тонкого льда, но его уже нет. Наконец самописец регистрирует тонкий лед.
Опять повторяется маневр всплытия без хода. Тщательно удифферентованная лодка медленно, метр за метром поднимается вверх. Вот и глубина 20 метров.
- Поднять перископ на один метр,- командую я со второй палубы. Вращая линзы объектива, рассматриваю пространство над лодкой.
Равномерная освещенность льда позволяет сделать вывод, что лед тонкий. Пузырьки воздуха, которые я наблюдал в перископ, показывают неподвижность корабля.
- Глубина 15 метров,- докладывает боцман.
Нужно убирать перископ. И в этот момент я увидел медузу. Она была фиолетовой. На ее выпуклой шарообразной поверхности был хорошо виден крест. Я следил, как лениво шевелилось по окружности полупрозрачное тело медузы.
