21 октября в Порт-Артур прибыли чиновники, командированные цзянцзюном для ведения предварительных переговоров: даотай Чжоу Мянь — директор китайской Хэйлунцзянской лесной компании, поставляющей лес на Маньчжурскую железную дорогу, переводчик Жуй Ань, служивший ранее при китайской миссии в Петербурге, и уездный начальник Цзянь Вэнь Си.
После того как, по Высочайшему повелению, русские войска были выведены из Пекина, Пекинское центральное правительство относилось с таким доверием к России, что переговоры со своим цзянцзюнем в Мукдене оно вело через посредство адмирала Алексеева, предложив цзянцзюню самостоятельно вести переговоры с русскими властями о сдаче городов России и о совместном русско-китайском управлении в Южной Маньчжурии путем заключения отдельного соглашения.
Прибывшие в Порт-Артур китайские чиновники привезли письмо цзянцзюня, который выражал сожаление о случившемся, предлагал оказать свое содействие в умиротворении страны и соглашался на все условия, которые будут угодны русским.
Деятели временного военного соглашения Жуй Ань, И. Я. Коростовец и Чжоу Мянь. Сзади: П. Г. Тидеман, Цзянь Вэн Си и поручик Вавилов
После некоторых переговоров китайские посланцы подписали предварительное военное соглашение, выработанное по поручению вице-адмирала Алексеева состоявшим при нем дипломатическим чиновником Коростовцом. Переговоры с китайцами велись его секретарем Тидеманом. Соглашение заключалось в следующих пунктах:
1. Мукденский цзянцзюнь является ответственным за сохранение мира и порядка в стране, ему вверенной, и за правильный и беспрепятственный ход работ по постройке Маньчжурской железной дороги.
2. Для охранения порядка и спокойствия вдоль Маньчжурской железной дороги будут расположены русские войска, которым цзянцзюнь должен оказывать содействие.
3. Китайские войска, виновные в разрушении железной дороги и мятеже, должны быть распущены. Китайские арсеналы, орудия, оружие, военные склады и запасы Мукденской провинции передаются русским военным властям.
4. Все крепости и военные укрепления должны быть срыты. Китайские военные склады, ненужные для потребностей русских военных властей, должны быть уничтожены.
5. Инкоу и другие китайские города, в которых вводится русское гражданское управление, будут возвращены Китаю по мере восстановления в крае порядка, по усмотрению Русского Правительства.
6. Цзянцзюню предоставляется право образовать пешую и конную полицейскую стражу, без артиллерии, и ввести в деревнях и селениях земскую вооруженную полицию.
7. При цзянцзюне будет состоять русский военный комиссар.
8. В случае необходимости цзянцзюнь может обращаться к русским военным властям за содействием.
30 октября Чжоу Мянь и другие уполномоченные китайские чиновники, в сопровождении поручика 10-го Восточно-Сибирского стрелкового полка Вавилова, уехали в Синьминтин, для передачи и утверждения цзянцзюнем означенного соглашения. В Синьминтине находился цзянцзюнь, его семья, мукденские министры и китайские войска, бежавшие туда перед взятием Мукдена.
13 ноября цзянцзюнь Цзэн Ци подписал конвенцию, которая явилась первым соглашением, заключенным между русскими и китайскими властями в Маньчжурии после нарушения мира. Документ этот, подписанный цзянцзюнем, был привезен в Порт-Артур поручиком Вавиловым.
Русско-китайские власти в Ньючжуане. Штабс-капитан Грузинский, Фань Шоу Юй, Гэн Ин, русские и китайские офицеры
Означенное соглашение, послужившее основанием для дальнейшего порядка вещей в Южной Маньчжурии в течение первых 18 месяцев оккупации, не было оглашено русскими властями. Китайские власти, однако, опубликовали его в Пекине, после чего оно было напечатано во всех заграничных газетах.
Первым русским военным комиссаром при Мукденском цзянцзюне был назначен полковник Громбчевский, гражданский комиссар Квантунской области, известный путешественник и исследователь Центральной Азии[107].
Цзянцзюнь Цзэн Ци вскоре вернулся в Мукден и снова вступил в управление вверенной ему провинцией. С этого времени началась совместная энергичная работа русских и китайских властей, полная неизменного дружелюбия и взаимного доверия, по восстановлению порядка и мирной деятельности в потрясенной Южной Маньчжурии. Но насколько это дружелюбие прочно и искренне — покажет будущее.
Несмотря на свой государственный ум, влияние и искреннюю привязанность к русским, цзянцзюнь Цзэн Ци один не в состоянии держать в своих руках Южную Маньчжурию, и, когда в Мукдене вспыхнул мятеж, цзянцзюнь был бессилен его подавить: он бежал, и только русские снова вернули ему власть.
Пока в Южной Маньчжурии оставались русские войска и население знало над собой не бессильных китайских мандаринов, а твердую русскую власть, оно оставалось спокойно, занималось мирным трудом и в случае разбоев хунхузов обращалось к покровительству русской силы, которой боялось и слушалось. Как будет вести себя китайское население, особенно бездомное, бродячее, уже искусившееся от грабежах и разбоях 1900 года, и что останется от только что выстроенной Маньчжурской железной дорогой, по уходе русских войск, — покажет будущее.
Русско-китайская дружба. Лейтенант Бурхановский и его крестник-китаец на «Сисое Великом»
Даже положение самого Мукденского цзянцзюня Цзэн Ци на его посту не прочно. Несмотря на то что он является одним из самых дальновидных и благоразумных китайских государственных деятелей в настоящее время, он, однако, не избежал опалы пекинского двора и даже лишен был должности и чинов. Только благодаря энергичному настоянию России за ним был сохранен пост правителя Мукденской провинции и впоследствии возвращены все чины и отличия.
14 ноября 1900 года, получив телеграмму о подписании военного соглашения, адмирал Алексеев телеграфировал цзянцзюню Цзэн Ци:
«Весьма рад подписанию вами временного соглашения. Сообщаю, что получил телеграмму от русского посланника в Пекине следующего содержания: Князь Цин и Ли Хунчжан просят сообщить цзянцзюню, что ими получен указ богдыхана о временном вступлении его в управление Мукденской провинцией. — Приветствую вас, почтенный сановник, с возвращением в Мукден и твердо убежден, что общими стараниями нам удастся сохранить взаимные добрые отношения, существовавшие между нами до начала беспорядков в Маньчжурии».
