в своих рядах 25 миллионов девушек и юношей, имевшая огромные финансовые ресурсы и собственность, эффективно противостоять угрозе междоусобицы, способной разнести союзное государство в клочья? Нет, уже не мог. Республиканские ЦК комсомола были напичканы шовинистами -русофобами, а в Москве комсомольские активисты уже вовсю сколачивали свои первые капиталы. Именно в это время при Фрунзенском районном комитете ВЛКСМ был создан Центр научно-технического творчества молодежи (название-то какое!) во главе с Михаилом Ходорковским и Леонидом Невзлиным - без пяти минут олигархами. Старинные московские особняки, отобранные в 1917 году у бывших владельцев - дворян и фабрикантов - и переданные в распоряжение различных комитетов молодежных коммунистических организаций, с приходом к власти Бориса Ельцина незаметно приватизировались аппаратчиками под личные нужды и офисы своих банков и контор. При этом бывшие первые секретари этих многочисленных райкомов-горкомов, не меняя прежних кабинетов и длинноногих секретарш, становились «ударниками капиталистического труда». Доходы от хозяйственной деятельности собственных туристических агентств и многотиражных газет, ежемесячные добровольно-принудительные членские взносы миллионов рядовых комсомольцев - все это конвертировалось в твердую американскую валюту. Через будапештский офис Всемирной федерации демократической молодежи (молодежного «Коминтерна») и пражский офис Международного союза студентов эти деньги уводились из страны на счета ливанских банков и бесследно исчезали. Чуть позже на этих украденных комсомольских взносах разжиреет поколение новых русских, вылупившееся из скорлупы недавних комсомольских вожаков. Именно они «по остаточной совести» будут за гроши скупать экономику великой державы.
Я откровенно недолюбливал всю эту гнилую публику, которая, как свора шакалов, набросилась на наследство ВЛКСМ. Безыдейные циники, лжецы, латентные власовцы и клятвопреступники - такую смену подготовили себе древние ящеры Политбюро. Эти же мерзавцы составляли и «группу скандирования» словоохотливых «отцов перестройки». С такими «верными сынами» Отчизна срывалась в штопор.
В конце 1989 года мне настоятельно предложили вступить в КПСС. К тому времени я уже возглавлял ключевой в КМО СССР сектор международных организаций, отвечавший за работу с политическими интернационалами -Международным союзом молодых социалистов, Международной федерацией либеральной и радикальной молодежи, Международным союзом молодых христианских демократов и т. д. Руководитель такого направления - это серьезная номенклатурная должность, и занимать ее должен был член КПСС. Но я был категорически против. Возможно, раньше я, «как все», так бы и поступил, но к 1989 году я уже вполне разочаровался и в перестройке, и в Горбачеве, и в окружавших меня безыдейных «политрабочих». Я пришел в партком аппарата ЦК ВЛКСМ и сообщил о своем решении, а также о готовности уйти из КМО СССР, если мне будут чинить препятствия в работе. К тому времени я уже пользовался уважением в коллективе, считался хорошим специалистом в международных делах. В итоге мой вопрос был спущен на тормозах, и меня оставили в покое. Но вскоре случилось нечто такое, что заставило меня уволиться.
В КМО СССР существовала негласная традиция, согласно которой переговоры с участием «большого начальства» (секретарей ЦК ВЛКСМ) наши работники должны были обеспечивать самостоятельно, не прибегая к услугам профессиональных переводчиков. Это было вызвано не столько степенью откровенности беседы, сколько желанием подчеркнуть статус приема «на высоком уровне». Проблем даже с самым сложным переводом я не испытывал. Свободное владение испанским и французским языками было неотъемлемой частью моей профессии.
В этот раз я должен был переводить беседу делегации испанских социалистов с первым секретарем ЦК комсомола Виктором Мироненко, ранее работавшим во главе украинского комсомола. О Мироненко ходили слухи, что он - «большой демократ горбачевского разлива». Все шло как обычно, беседа уже близилась к концу, но вдруг наш комсомольский босс, как бы невзначай, решил в подтверждение своей мысли привести цитату из Евангелия от Матфея. Артистично закинув голову назад и прикрыв ладошкой глаза, отразившие секундный порыв глубоко верующего человека, он стал на память читать отрывок из Священного Писания.
Я был поражен. Я даже не мог себе представить, что среди этих прожженных бюрократов и циников можно встретить действительно тонкого, интеллигентного человека, да еще и ревнителя христианской веры. Кроме того, я был уязвлен, так как точно не ожидал такого оборота дела и не был готов идентично перевести евангельский текст.
Сообразив, что от Виктора Ивановича можно ждать и других сюрпризов, я перечитал Евангелие на всех доступных мне языках, чтобы в случае чего быстро сориентироваться по тексту и не подвести моего нового кумира. Я ждал нашей следующей встречи, я был готов расшибиться в лепешку, лишь бы мудрые слова и пламенная аргументация этого благородного человека могла дойти до помутненного сознания его иностранных собеседников и обратить их в нашу веру. Я вдруг почувствовал себя рыцарем, призванным моим сюзереном Ричардом Львиное Сердце отправиться в дальний крестовый поход в Палестину ради освобождения от неверных Гроба Господня.
Но очередной «облом» моих романтических чувств не заставил себя долго ждать. Нет, мой кумир по-прежнему звал меня, по-прежнему театрально вскидывал голову и закатывал полные слез глаза, и... по-прежнему цитировал один и тот же отрывок из Евангелия от Матфея. Библии он вовсе не читал, а фокус с Евангелием проделывал с целью личного «пиара». Кумир оказался обычным комсомольским плутом, одной из мертвых душ поздней советской партноменклатуры. Я был разочарован. Не желая более иметь дела с этими людьми, я решил сменить род деятельности.
Но только сейчас я понимаю: а может, это сам Господь дал мне опыт общения с Виктором Мироненко, чтобы заставить меня перечитать Евангелие сразу на трех европейских языках?
В 1990 году на должность первого секретаря ЦК ВЛКСМ пришел пермяк Владимир Зюкин. «Зюкины дети» - аппарат ленинского комсомола стал все более превращаться в коммерческую организацию, активизировался захват партийно-комсомольской собственности под будущие банки и офисы.
«Русь, куда ж несешься ты? дай ответ. Не дает ответа. Чудным звоном заливается колокольчик; гремит и становится ветром разорванный в куски воздух; летит мимо все, что ни есть на земле, и, косясь, постораниваются и дают ей дорогу другие народы и государства».
Так на лихой гоголевской русской тройке новые Чичиковы влетели в не менее лихие 90-е.
Москва конца 1990-го - начала 1991 года напоминала мне город перед эвакуацией. Все закупали соль и муку, отправляли родителей и детей жить за город, искали новую, пусть даже не очень серьезную, но точно не прежнюю работу. Все трещало по швам. Никто не работал. Все слушали по радио прямое включение с заседаний союзного и российского Верховных Советов, где один демагог сменял на трибуне другого.
За время работы в КМО СССР я познакомился со многими депутатами молодого российского парламента. Здесь
