— Тебе сказали: кончай, значит — кончай, — вмешался один из бандитов, — а то у нас недолго и заработать, фотокарточки своей не узнаешь.
Я не отходил. Тогда он взял бокал с пивом и плеснул мне в лицо. Несколько официантов кинулись к нам. Но подоспели работники. Перебранка готова была перейти в драку. В это время появился старшина милиции и попросил прекратить безобразие.
— Это что такое, напились, как свиньи, и сразу драться? Взять всех, — обратился милиционер к патрулю.
Нас повели.
Все это время я внимательно следил за руками бандитов. Но они не стали хвататься за оружие. Ведь психологически это было оправдано. Они офицеры, а мы к ним пристали, правда на их стороне.
Мы спускались всей, ватагой в отделение милиции. Уполномоченный МУРа был уже ко всему готов.
— Ну, погоди, сволочь, — сказал мне один из бандитов, — сейчас протокол напишем, век будешь помнить.
Я отошел в сторону. Не драться же с ним. Я сунул руку в карман и спустил пистолет с предохранителя. Так спокойней.
— Федоров, — обратился дежурный к старшине, — откуда это такая большая компания?
Вдруг в кабинет вошел майор и еще несколько человек.
— Всем встать, — оказал майор, — поднять руки вверх! — Он приказал нас обыскать.
Тот, кто был из Подольска, попробовал сунуть руку в карман, но Костя Стрючков резко сжал его кисть, и рука слабо опустилась, а потом поднялась вверх.
Документы проверял начальник отделения. Бандиты вытащили свою «липу» и положили на стол.
Я и мои товарищи показали красные книжечки. Изумление и растерянность были написаны на лицах у задержанных.
— Ах вы, лягавые проклятые, вот оно что! — пробасил один из бандитов. Он прыгнул быстро ко мне, но Овеченский ударом в челюсть заставил его быть немного скромнее.
Составили протокол обыска и протокол об изъятии у них наличных денег. Бандитов отправили в камеру предварительного заключения.
.Всю ночь просидел у телефона генерал Петров, ожидая нашего звонка. Ждал он звонка и от начальника охраны дачи. Но звонков не было. Мы все спали как убитые. Шуру мы отправили на милицейской машине на вокзал, ей нужно было рано на работу.
Долго после этого не играл в «пульку» генерал Петров, а на настоятельные звонки партнеров отвечал, что переключился на шахматы.
— От вашей «пульки» можно остаться не только без двух, но и без головы, — шутил он.
— Рехнулся наш генерал, — недоумевали партнеры. Но генерал был неприступен, лишь изредка, в одиночестве он раскладывал преферансовые комбинации и в запале ругался сам с собой.
.Следствие, а потом суд полностью подтвердили показания Шуры.
.В этот день Мария Яковлевна Дубинина решила погулять по центральным улицам Москвы. Шел июнь. Было тепло. Позавтракав, Дубинина направилась в сберкассу, на всякий случай захватила деньги — а вдруг попадется что-нибудь привлекательное — и поехала в центр.
Мария Яковлевна была женщиной обеспеченной, муж хорошо зарабатывал, а детей у них не было. Тратила все на себя. Дом у них, что называется, полная чаша — и телевизор, и холодильник, и пианино, на котором никто никогда не играл. Муж ее работал директором продовольственного магазина, а она — поваром.
В отличном настроении доехала Дубинина до Петровки и пошла к Кузнецкому мосту. На углу Петровки и Столешникова переулка к ней подошла хорошо одетая дама и тихо обратилась:
— Простите, вы не знаете, где здесь ювелирторг? В доме у меня несчастье с мужем, нужны деньги. — И она показала Марии Яковлевне ослепительное бриллиантовое колье, горевшее на солнце голубоватым пламенем. — Вот надо продать, иначе мужа посадят в тюрьму. Боже мой, до чего доводят эти бега!
И она залилась слезами.
— Проиграл казенные деньги, а тут, как назло, ревизия нагрянула.
С видимым сочувствием смотрела Мария Яковлевна на незнакомку, уж она-то знала, что такое ревизия.
— Пойдемте, я покажу вам, где ювелирторг.
— Большое, большое вам спасибо, — ответила та, рыдая.
— Простите, я невольно подслушал ваш разговор, — обратился к продолжавшей плакать Трескуновой подошедший сзади гражданин в элегантном костюме. Это был некто Кушнер. — Может быть, я смогу быть вам полезен? Я, хотя и случайно в Москве, но рад бы купить дочери хорошую вещь. Сколько вы хотите за ваше колье?
— Право я не знаю, — смутилась Трескунова, — муж подарил мне его та день рождения. Я не опрашивала о цене. Он в тот день крупно выиграл на бегах и денег не считал. А вот сейчас — гибель. Нужно немедленно внести десять тысяч.
— Хорошо, — немного помедлив, ответил Кушнер, — если это настоящие бриллианты, я покупаю. Только нужно проверить. У меня здесь неподалеку живет знакомый ювелир. Пошли? — спросил он, улыбаясь.
— Что же, пойдемте, — поддержала Мария Яковлевна.
«Десять тысяч за такое колье! Оно не меньше тридцати стоит! Надо будет предупредить продавца», — думала Дубинина.
Навстречу им шел пожилой человек.
— Ба, какая встреча, Моисей Абрамович! — воскликнул он. — Давно приехали в Москву?
— Вчера днем, — ответил Кушнер.
— Вчера днем, а не зашли, за это с вас штраф, — он посмотрел на Трескунову, Кушнера, Марию Яковлевну и, улыбаясь, добавил: — Вчера приехали и уже познакомились с двумя очаровательными дамами. Как это вы успеваете?
— А мы к вам, — ответил Кушнер, — понимаете, дело одно есть, — и отозвал Марию Яковлевну и так вовремя встретившегося им Смолера в сторонку. — Вот этой дамочке нужно помочь, оцените колье, вы же на этом деле собаку съели.
И Кушнер взял у Треску новой колье.
— Рад помочь, четверть века оцениваю дорогие вещи, — серьезно ответил Смолер. Он вынул из кармана лупу и, обращаясь к Марии Яковлевне и Кушнеру, оказал: — Да, да, это, знаете, вещь! О-о-о! Хотите продать? Даю двадцать, больше не могу, хотя, честно говоря, стоит дороже! Если надумаете, вот он знает, где я живу.
— А может, вы уже надумали? — Кушнер вопросительно посмотрел на Марию Яковлевну. — Это ведь дело — нам с вами по пять и ей десять. Она ведь больше и не просит.
— Хорошо, Меер Маркович, мы согласны! Смолер кивнул головой и быстро ушел.
Мария Яковлевна немного подумала и решила, что лишние деньги из рук выпускать не стоит, нужно заработать. И она отозвала Кушнера в сторонку:
— Я согласна. Вот пошла гулять, думала что-нибудь куплю и захватила с собой пять тысяч. Но как нам отделаться от Трескуновой? И десяти тысяч у меня с собой нет. А у вас есть десять тысяч?
— Гм-м. — промычал Кушнер, — зачем мне нужна эта свадьба, я и сам заработаю на этом деле.
